я читать не смогла, меня душили слезы. Я так ясно вспомнила залитую январским солнцем набережную и свое ощущение огромного невероятного счастья… Я не буду больше читать эти записи! Потому что отчетливо понимаю, что больше такого в моей жизни не будет, а мне всего-то тридцать три и надо жить. Как-то жить без любви. Без такой любви. А ведь я чуть было не заинтересовалась этим Кузьмой… Хотелось бы знать, зачем Лёня прислал мне эти дневники с того света? Это что, попытка объяснить мне, еще живой, что такой любви, такого счастья у меня в жизни больше не будет и пытаться незачем? Нет, этого быть не может. Он в последний год говорил мне не раз: «Когда я умру, ищи новую любовь, не оглядывайся на прошлое, это бессмысленно, да, она будет другая, эта новая любовь, ну и пусть, так куда интереснее…» Или он просто лукавил?
Я взяла обе тетради, завернула в ту же бумагу, завязала шпагатом и положила на антресоль.
Зазвонил домашний телефон.
– Алло!
– Карина Георгиевна?
Незнакомый мужской голос.
– Да, я.
– Карина Георгиевна, это адвокат Феликс Ключников. Вам что-то говорит мое имя?
– Совершенно ничего.
Пусть не думает, что я видела эту пакость!
– Я так и думал! Карина Георгиевна, дело в том, что я недавно абсолютно случайно попал на телепрограмму, где совершенно недопустимым образом и в недопустимом тоне полоскали ваше имя.
– И что?
– Знаете, я адвокат с опытом, многое видел, но такого змеюшника не ожидал.
– Да, мне говорили, что какой-то адвокат там за меня вступился. Это были вы?
– Да. Я. Дело в том, что моя мать работала вторым режиссером на трех картинах вашего покойного мужа…
– Как зовут вашу маму?
– Ирина Васильевна Шмелева.
– Боже мой! Я помню вашу матушку. Леонид Дмитриевич страшно сожалел, когда она уехала…
– Да, мама с таким благоговением вспоминает вашего мужа… Так вот, после передачи мама мне позвонила и, можно сказать, приказала не давать вас в обиду! Мама говорит, что… цитирую дословно: «эти злобные крысы могут сглодать девочку!»
– Полагаю, что девочка им не по зубам! Но так или иначе, спасибо вам, Феликс!
– Я даже слышал, в студии шептались, будто я ваш любовник. Этим людям элементарно не приходит в голову, что можно просто вступиться за несправедливо обиженную женщину.
– И все-таки, почему вы за меня вступились? Вы же меня не знаете?
– Ну, во-первых, когда всем миром наваливаются на кого-то, мне это не нравится. А во-вторых, я всегда слышал от мамы, что наконец-то Леонид Корецкий нашел себе достойную женщину…
– Ну надо же! Послушайте, Феликс, может быть нам следовало бы познакомиться, раз такое дело, а?
– Был бы счастлив! И хотел бы еще… Собственно, затем и звонил… Мама просила отдать вам альбом с фотографиями Корецкого… фотографии чудесные… мама делала их на съемках, они совсем непарадные, часто забавные.
– Ваша мама…
– Мама была влюблена в Корецкого, но так… платонически, восхищенно, издали… Даже папа не ревновал…
– Ох,