на лице «последнюю улыбку».
– Вот видите, какое у Покойника хорошее настроение! – сказал я. – А у тебя, Принц? Что ты там сочинил?
Я тоски в сыром подвале
Не испытываю, нет!
Здесь, в подвале, мы узнали,
Как прекрасен яркий свет!
Сердце радостное бьется:
Все в сравненье познается!
Принц Датский виновато развел свои огромные руки в стороны:
– Вот… Пришло на ум. Может, вам будет приятно?
Физическая сила упорно продолжала сочетаться в нем с детской застенчивостью!
Добрый Принц хотел доставить нам радость, но стихи его никому особой радости не доставляли, потому что все уже к ним как-то привыкли. Кажется, первый раз в жизни Принц почувствовал это и, спрятав за спиной свои руки (он всегда не знал, куда их девать), тихо произнес:
– Тогда простите…
– За что?! Ты очень точно выразил наше общее настроение! – воскликнул я с плохо скрываемым сочувствием.
Мое сочувствие не понравилось Принцу. Он вдруг разорвал стихи и выбросил в темноту. В ту самую, которая помогла ему оценить свет!
– Разве это не обычно? – задал свой очередной вопрос Покойник.
– Что? – не понял я.
– То, что произошло. Разве классики не уничтожали своих произведений? Не сжигали их?
– Но на это всегда были причины, – возразил я. – Их не признавали, не понимали… А мы Принца всегда понимаем. Но ничего… Заседание кружка продолжается!
Миронова подняла руку и сказала:
– Можно мне?
– Конечно. Чем ты нас порадуешь, Миронова? Зарисовкой? Названия ее зарисовок всегда начинались со слов «мой», «моя» или «мое»: «Мой день», «Мое утро», «Моя сестра», «Моя комната»… Эта зарисовка называлась «Мое воскресенье».
Обычно по воскресеньям я встаю в 9 часов 30 минут по местному времени, чтобы в 10 часов послушать «Пионерскую зорьку». Но в это воскресенье будильник зазвонил как в обычные дни, то есть ровно в 7 часов 10 минут.
Умылась я быстро, как никогда: в ванной комнате было пусто, все еще спали, никто не спешил на работу. В 7 часов 30 минут по местному времени я съела один бутерброд с колбасой и яичницу…
«Ее последний завтрак!» – подумал я. Миронова продолжала:
В 8 часов 30 минут я была в школьной канцелярии. Там собрались все члены литературного кружка, чтобы ехать на старую дачу, где творил писатель, имя которого раньше носил наш кружок. Глеб Бородаев, внук писателя по папиной линии, сообщил нам, что наш классный руководитель Нинель Федоровна заболела. Накануне, то есть в субботу, она переезжала в новый дом и простудилась…
– Перечитай последнюю фразу! – крикнул я громко, потому что судьбе было угодно, чтоб в эту минуту меня озарила одна догадка.
Миронова перечитала.
– Что такое? – Покойник схватил меня за руку.
– Погоди, погоди! Кажется, я начинаю…
– Что?! – с надеждой спросил Принц Датский.
– Дайте время. Кажется, я уцепился за кончик веревочки… Теперь надо не упустить ее!
– Разве трудно тебе объяснить? – заныл Покойник.
– А