сил?
Еще не пришло время статистических расчетов, еще впереди витийствования интеллектуалов и культурологов, но уже есть огромный архив нашего опыта, чувств, наших мыслей, наблюдений, наших ответов и наших вопросов.
«Эмиграция – это особый жанр и особые правила выживания…», – когда-то давно записала я в свой дневник, обозначив тему – Дневник эмигранта. Этот литературный жанр обладает потрясающей особенностью, он написан самой жизнью, судьбами тысяч людей, оказавшихся в эмиграции. На страницах этого живого документа нет придуманных сюжетов, нет лихо закрученных интриг, ведь эта живая литература создавалась не в комфортных писательских кабинетах, не в элитарных домах творчества, не на переделкинских дачах, не в уединении приморских вилл на сверкающем Лазурном берегу.
Бег от себя. Бег от судьбы. Бег от страны. Жестко, прозаично и страшно. Почти как в итальянском черно-белом неореализме.
«…А потом были поезда, холодные и злые. Одержимость и безразличие растворяли лица людей, превращая их в серое размытое пятно. Я выпил бутылку водки, время сжалось, а потом исчезло. Оно вернулось поздним вечером, когда я открыл глаза и увидел Её. Она смотрела на меня пьяного и отупевшего, и плакала…
Потом тоже была жизнь, которой я буду стыдиться и гордиться поровну…»
Так мощно и жутко описывает начало своей дороги в эмиграцию Владимир Ободзинский в рассказе «Чужая жизнь».
Помните, у Бориса Пастернака «Февраль… Достать чернил и плакать. Писать о феврале навзрыд…»?
Убеждена, что новая волна эмигрантской литературы 90-х, написанная кровью и обнаженными нервами, трагедиями и неимоверной волей, высотой человеческого духа и азартом победы над собой достойна нашего самопризнания и прочтения. В эмиграции оказалось так много наших любимых писателей, знакомых по прошлой жизни. Это и Василий Аксёнов, и Владимир Войнович, Дина Рубина, Анатолий Алексин, Григорий Канович, Эдуард Тополь и Александр Генис, Анатолий Гладилин… этот список, безусловно, можно продолжить, но я о другом. Не они авторы Дневника эмиграции последней волны 90-х. По законам этого жанра, где каждая строка пишется собственной болью, я выскажу, возможно, спорную мысль, но тот, кто живёт в эмиграции, меня поймёт. Эмиграция для людей известных и для обычных людей «из толпы» – это абсолютно разные траектории, с разными законами выживания и разной степенью болевого шока, хотя сравнения здесь едва ли уместны. Об «окаянных днях» эмиграции 90-х когда-нибудь расскажут страницы прозы наших соотечественников, написанные в Израиле и Канаде, Америке и Германии, Италии, Бельгии, Норвегии, ЮАР, перечень бесконечен.
«Эмиграция – это не только опыт жизни в параллельном мире, но и вход в новое направление в философии, способной обнажить суть человеческой действительности до белизны костей», «Я не еврей, я гораздо «хуже» (здесь можно смеяться), я настоящий изгой, одиночка, тотальный и безнадежный нонконформист. Когда кого-то унижали, это всегда унижали меня, благодаря этому у меня всегда были хорошие друзья и истинные враги. Увы, друзей стало меньше,