реализоваться некий кармический потенциал. Кто знает, какие поступки ты искупил, ощутив маленькую боль? Согласись, что такой укус лучше, чем отрезанная рука.
– Ну да, – хмуро признал я.
– В-третьих, ты не мог пройти мимо собак нетронутым, поскольку в тебе еще жив корень ненависти к другим живым существам. Он не столь извилист и ветвист, как невежество и алчность, о которых мы говорили, но в твоей душе пророс глубоко.
– Но я не испытывал к ним ненависти! И сумел победить страх! – выпалил я.
– А что, злоба и агрессия лучше трусости? – спросил он. – Это две стороны монеты. Переверни одну, и найдешь другую. Кроме того, если ты испытываешь гнев, сердишься на кого-либо, то ты подобен человеку, который пытается бросать в другого фекалии или куски раскаленного металла. Попадешь или нет – это еще неизвестно, но зато сам останешься грязным и вонючим, с обожженными руками. Нравится тебе такой исход? Радует ли тебя?
Метафора оказалась настолько живой, что я невольно бросил взгляд на свои ладони.
– Вот-вот, посматривай на них почаще, – сказал брат Пон. – А теперь пойдем. Корить себя за то, что оступился, – удел глупца, у мудрого на это просто нет времени. Поток течет дальше…
Он повел меня в лес, к тому месту, где я не так давно выкорчевал дерево, а затем видел смерть.
– Садись сюда, – велел монах, – и до самого вечера занимайся вниманием дыхания. Мысли, что будут появляться, не отгоняй, но и не пришпоривай, иди за каждой, пока она не исчерпает себя.
И он ушел, оставив меня в одиночестве.
Поначалу ничего не выходило, мешали эмоции, но затем я понемногу успокоился, и дело пошло. Дыхание стало равномерным, я перестал ошибаться в счете, уходить за десятку или пропускать цифры, и поток мыслей обмелел, стал настолько неглубоким, что я смог видеть каждую.
Воспоминание о том, что произошло сегодня… хочется отогнать, но нельзя…
Мысль насчет того, что неплохо бы и поесть…
Беспокойство о делах, оставшихся в Паттайе и в России, хоть и выглядит призрачным, но осталось… О том, как там поживает мой бизнес, точнее то, что от него осталось, как ни крути свое, родное…
В какой-то момент я осознал, что непонятно как, но вижу гору, вздымающуюся к небесам: увенчанная короной белых снегов, одна половина блестит золотом, другая испускает мягкое лазурное сияние, со склонов ниспадают водопады, и блики играют в чистейшей воде.
Этот образ настолько заполонил мое сознание, что я испугался и открыл глаза.
Почти ожидал, что гора окажется передо мной, вырастет над деревьями, закрыв половину неба.
Но нет, вокруг ничего не изменилось.
Я закрыл глаза и вновь обнаружил, что созерцаю белоснежные вершины.
Не оставалось сомнений, что это колоссальный хребет, сравнимый с Гималаями, что я нахожусь от него на приличном расстоянии, но могу видеть все до малейших деталей: роскошные дворцы, что поднимались там и сям на вознесенных к небесам плато, спрятанные в тени густых лесов хижины, черные отверстия пещер и белоснежных