сказал брат Пон. – Нечего стоять на солнцепеке, особенно тебе.
Только в этот момент я сообразил, что солнце жарит, по лицу моему течет пот, а макушка просто горит. Так глубоко ушел в разговор, увлекся, что забыл о том, где нахожусь и что творится вокруг.
Но с тем, что говорил брат Пон, я не хотел и не мог согласиться!
Мы зашагали дальше, и я зашевелил мозгами, пытаясь найти аргументы получше: мы, люди, являемся людьми во многом потому, что помогаем друг другу, и если перестанем это делать, то… а с другой стороны, много ли пользы от советов по поводу семейной жизни, которыми наделяет всех тетка Дарья, пережившая три скандальных развода? Разве что она сама напоказ гордится собственной добротой и готовностью помочь другим!
Тем временем мы оказались у дверей крохотного магазинчика, над дверью которого болталась выцветшая реклама пива «Лео». Брат Пон нырнул внутрь, я последовал за ним, в наполненный жужжанием вентилятора полумрак.
За стойкой, рядом с покосившимся холодильником обнаружился тщедушный продавец в цветастой рубахе. Улыбнувшись, он обнажил превосходный набор огромных гнилых зубов и поднялся с табурета.
Они с монахом коротко поговорили, и мы вышли обратно на улицу.
– Насчет того, почему я не вмешался и не сотворил маленькое чудо… – проговорил брат Пон задумчиво. – Однажды к Будде пришла женщина, только что потерявшая сына, и попросила вернуть его. Просветленный сказал, что сделает это, если она принесет ему горчичное зерно из дома, где никто никогда не умирал. Окрыленная, женщина отправилась в путь, но ни в своей деревне, ни в соседней не смогла отыскать такого дома… И тогда она постигла истину, и вернулась к стопам Будды, но уже не как проситель, а как ученица…
– Какую истину? Что все мы умрем? – спросил я мрачно.
– О том, что смерть – неизбежна, старость… – с лучезарной улыбкой он махнул в ту сторону, где под навесом сидел старик, – неизбежна, болезни… – указал на дом, из которого выбежала полная женщина, – неизбежны… Жизнь с рождения до гибели – мука. Соединение с тем, что не нравится, – страдание, разъединение с тем, что нравится, – страдание, неумолимое течение перемен, что вырывает из рук все самое дорогое и ценное, – страдание.
Брат Пон говорил нараспев, точно цитировал некий священный текст, и мороз бежал у меня по коже, и свирепое тайское солнце казалось вовсе не таким горячим. Мир словно окутывала темная пелена, ее пряди струились над домами, залезали в окна, тянулись к горлу ничего не подозревающих людей, чтобы выпить из них радость, счастье, веселье.
– Все то, что человек считает своим, считает собой, причиняет ему страдание, – продолжил монах. – А сама мысль о том, что есть некое «я», и может существовать нечто, ему принадлежащее, возникает благодаря невежеству, благодаря алчности, благодаря желаниям.
– Алчность? – выдавил я. – Если перестанешь жадничать, то не будешь страдать?
– Да. Но алчность относится не только к деньгам, она касается практически всего. Неутолимая жажда новых знаний ничуть не лучше, чем страсть обжоры набивать