и исходящие в том числе от городских депутатов, с указанием реальных событий, фактов, суммы незаконных сделок с какими-то сомнительными компаниями, при «содействии» мэрий и их ответственных сотрудников. Некоторые депутаты из Моссовета и питерского Совета мне стали передавать целые папки «бумаг», – правда, я вскоре отказался их принимать, сославшись на то, что «разбирать» эти вопросы – не в моей компетенции. Аналогичные сведения приходили отовсюду – от Калининграда до Владивостока, и в не меньшей мере – из национальных республик, южных краев и областей; поступали сообщения о крупнейших аферах вокруг имущества Западной группы войск (ЗГВ). В общем, страну буквально захлестнули воровство, подкупы, взятки – все хотели быстро разбогатеть за счет государства.
Я имел непосредственное отношение к тому, что Попов и Собчак были избраны мэрами. Дело в том, что в соответствии с действующим тогда законодательством, население городов избирало депутатов в городские советы. А последние избирали исполнительные комитеты этих советов как коллегиальных органов исполнительной власти; одновременно эти советы избирали председателя исполнительного комитета. Кстати, почти такие же системы существуют в ФРГ, Австрии и даже в ряде штатов США. Мы поторопились разрушить превосходно работающую управленческую модель.
Спустя много лет после ликвидации этой системы мы видим, как предельно вульгарно организована власть и управление в России в современных условиях, мне кажется, что та, прежняя, была и разумной, и вполне демократичной. После устранения роли всесильных партийных органов она представляла собой наиболее оптимальную модель организации власти в городах, селах и деревнях – обеспечивая прямую связь с избирателями и подконтрольность органов управления легислатуре. В то же время, как показала практика, за четверть века, которые прошли после ликвидации модели Советов, которые были почти идеальными органами местного самоуправления, – новая система организации местных органов власти, мало связанная с волей избирателей, – это, по сути, профанация, издевательство над самими понятиями «самоуправление» и «демократия».
Публика в России в отличие от европейской имеет свои давние, многовековые традиции и психологические особенности национального характера. В частности, подчинение и поклонение прямой силе, повышенное значение авторитета силы, а не силы авторитета. Отсюда – легкость, с которой общество всегда подчинялось грубой силе, давлению. Потому и Ельцин не желал считаться с парламентом, исходя из убеждения: как же так, меня же избрал народ, почему я должен считаться с какими-то «парламентариями»? Точно так же рассуждают губернаторы, мэры и прочие руководители, – которых в кресло возвели не избиратели через парламенты, а вышестоящая власть. В этом еще одно принципиальное отличие – в данном случае психологии огромной армии исполнительной власти в России всех уровней от поведенческих мотивов соответствующего