миф о вине поэта.
Разве справедливо, что главный и единственный источник информации в деле о ссоре, послужившей причиной дуэли, – Мартынов, приятель и убийца поэта? Вот как он отвечает на 6-й вопрос следствия: «Какая причина была поводом к этой дуэли; не происходило ли между вами и покойным Лермонтовым ссоры или вражды, с какого времени оная возникла?» – «С самого приезда своего в Пятигорск Лермонтов не пропускал ни одного случая, где бы он мог сказать мне что-нибудь неприятное. Остроты, колкости, насмешки на мой счет, одним словом, все, чем только можно досадить человеку, не касаясь до его чести. Я показывал ему, как умел, что не намерен служить мишенью для его ума, но он делал, как будто не замечает, как я принимаю его шутки. Недели три назад во время его болезни, я говорил с ним об этом откровенно; просил его перестать, и хотя он не обещал мне ничего, отшучиваясь и предлагая мне, в свою очередь, смеяться над ним, но действительно перестал на несколько дней. Потом взялся опять за прежнее. На вечере в одном частном доме за два дня до дуэли он вывел меня из терпения, привязываясь к каждому моему слову, на каждом шагу показывая явное желание мне досадить. Я решился положить этому конец. При выходе из дома я удержал его за руку, чтобы он пошел рядом со мной; остальные все уже были впереди. Тут я сказал ему, что я прежде просил его прекратить эти несносные для меня шутки, но что теперь предупреждаю, что если он еще раз вздумает выбрать меня предметом для своей остроты, то я заставлю его перестать. Он не давал мне кончить и повторял раз сряду: что ему тон моей проповеди не нравится, что я не могу запретить ему говорить про меня то, что он хочет, и в довершенье сказал мне: „Вместо пустых угроз ты гораздо бы лучше сделал, если бы действовал. Ты знаешь, что я от дуэлей никогда не отказываюсь, следовательно, ты никого этим не испугаешь“. В это время мы подошли к его дому. Я сказал ему, что в таком случае пришлю к нему своего секунданта…
Глебов пробовал меня уговаривать, но я решительно объявил ему, что он из слов самого Лермонтова увидит, что, в сущности, не я вызываю, но меня вызывают и что потому мне невозможно сделать первому шаг к примирению».
Также и отвечая на 8 вопрос: «Кто из вас прежде сделал вызов на дуэль», – Мартынов подробно пишет, как он реагировал на уговоры секундантов: «Теперь уже поздно, когда он сам надоумил меня в том, что мне нужно было сделать. В особенности я сильно опирался на совет, который он дал мне накануне и доказывал им, что этот совет был не что иное, как вызов. После еще нескольких попыток с их стороны, они убедились, что уговорить меня взять назад вызов есть дело невозможное».
На следствии и Глебов, и Васильчиков повторяют рассказ Мартынова почти дословно, не скрывая, что говорят с его слов. Но следствие на это, на отсутствие улик(!) не обращает никакого внимания. Далее Глебов дополняет свой ответ: «О старой же вражде между ними нам, секундантам, не было известно. Мартынов и Лермонтов нам об этом не говорили».
Также и Васильчиков, отвечая на 6 вопрос, пишет: «О причине дуэли знаю