опять откроет взор
Кипарисов восклицательные знаки
На страницах бесконечной книги гор!
Маленький принц
Ночь, притихшая дорога…
Город дремлет, но не спит.
Как птенец, вспорхнет с порога,
И, неслышный, полетит.
В фонарей неровном свете
Быстрым легким ветерком
На своем велосипеде —
Пара крыльев под седлом.
Он – бродяга и философ…
Ночь шуршит под колесом,
В голове полно вопросов
Без ответов – обо всем.
Оттого ему не спится
Средь манящей тишины,
Как у Маленького принца,
Звезд глаза его полны…
Ты, мой принц, умен и светел,
Все пойми – и не грусти
На единственной планете,
Что у вечности в горсти…
«Поймешь и ты, как это происходит…»
Поймешь и ты, как это происходит:
Сначала невзначай и не всерьез,
Но повторенье до ума доводит,
Что страшное, увы, уже сбылось…
И, осмотревшись в прежнем окруженье,
Вдруг осознаешь, что уже не те —
Черты миров и это отраженье,
Что видишь пред собою в темноте,
Что без тебя в грядущее уплыли,
Сверкая, золотые корабли,
Уж нет обид на то, что изменили,
Не жаль, что нет надежды у любви…
Лишь все живет в душе шальное чувство
Не пройденных дорог, и средь полей
Вдруг море зашумит…, и всей Земли искусство
Ждет постиженья глубины своей.
Хоть труден смысл, но все ж необходимо
Воздвигнуть вновь из снов, из пустоты
Пространство для тепла, но нелюдимо
В душе, и жуткий холод с высоты
Грозит обрушиться… Но осень обещала
Еще немного ярких теплых дней
Прощального природы карнавала
У пристани заброшенной моей…
Поймешь и ты, как это происходит…
Орхидея
Бабочка орхидеи
Замерла за окном —
Пленница или фея
В сумраке ледяном.
Носятся, как шальные,
Белые мотыльки…
Жаркие, золотые
Тропики далеки.
Слишком далек экватор…
Здесь же полгода так:
Даже не виноватый —
Все ж обречен на мрак.
Теплятся, чуть живые,
В замяти зимних стуж,
Нежные, кружевные
Бабочки наших душ…
«Ах, эта серость, эта сырость…»
Ах, эта серость, эта сырость,
Ноябрьский пасмурный налет
На всем, что было, всем, что снилось,
И что когда-нибудь придет.
Простудой вечною болея —
Проклятьем северных широт,
Сдавив шарфами туже шеи,
Спешит скукоженный народ…
Но так пронзительно пространство
Над распластавшейся Невой,
Деревьев