останется, что можно положить на язык.
– Ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Я нужна здесь Генри, плюс на мне дом и дети Дэвида, и все мои комитеты. Если б она хотела, чтобы я помогла ей устроиться, она должна была остаться здесь, в Антиохе.
– Ты знаешь, тебе следует ей рассказать…
На этот раз она зашла слишком далеко. Я уронила корзину и подошла к ней.
– Ты же знаешь, я не могу этого сделать! Так давно это все было! – Были и другие причины, но как можно выразить словами страх и силу материнских объятий?
Ветер развевал ее белый в красный горошек шарф. По контрасту с серьезным выражением лица Мими он смотрелся довольно нелепо.
– Я имела в виду, тебе следует ей сказать, что ты ее любишь.
Я молчала и просто смотрела в ее глаза, не в состоянии сосчитать, сколько раз она говорила мне, что она меня любит.
– Она знает, – сказала я, нагибаясь к корзине и рассыпавшимся из нее по зеленой траве цветам. Цветы на зеленом были как пролитая лилово-красная краска.
Ава
Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия
Апрель 2011
Я стояла в гостиной, разглядывая рисунок в рамке под стеклом, висевший между двумя окнами. Крыша веранды бросала большую тень, но послеполуденное солнце проникало сквозь шторы и высвечивало пылинки, парящие в воздухе и совсем незаметные, если они не попадают в луч света.
По дому распространялся запах готовящейся в духовке лазаньи. Тиш дала мне рецепт, убедившись сначала, что у меня есть все необходимые ингредиенты, и сказала, что это одно из любимых блюд Мэтью и его очень легко приготовить. Напрасно я опасалась – строго следуя инструкциям Тиш, я со всем превосходно справилась. Более того, взяла на себя смелость добавить побольше сыру, чем требовалось по рецепту – мне сразу хотелось сделать это блюдо особенным, своим собственным. Я не знала точно, что это значит, но это был один из советов, данный мне моими невестками, когда они, прощаясь, торжественно преподнесли мне шкатулку, набитую их «собственными» рецептами.
Работал кондиционер, распространяя волны холодного воздуха сквозь вентиляционное отверстие в полу. Я прожила всю свою жизнь в Джорджии с кондиционером, но в этом старом доме, где по тем же самым полам, по которым мы ходим сейчас, ступали предки Мэтью, кондиционер казался странным и неуместным.
Приглядевшись к рисунку, висевшему в межоконном проеме, я смогла различить в нижнем правом углу инициалы АМФ. Я не знала, что означала буква «М», но была почти уверена, что «А» и «Ф» означали Адриенна Фразье. Дом на рисунке напоминал фотографию – очень тонкими линиями и легкими, очень легкими тенями. Кора деревьев была тщательно прорисована. Каждый завиток испанского мха в точности отражал свет и тени. Даже я была вынуждена признать, что Адриенна была превосходной художницей. Я отступила, мне в моем нервном состоянии не было никакого дела до талантов первой миссис Фразье. Да и мне виделось что-то странное в этом рисунке, хотя я не могла понять что. Это как взглянув на себя в зеркало, вдруг обнаружить,