звоном упала в банку, кресло проскрежетало ножками по полу и отъехало назад, выпуская конницу из засады на оперативный простор. Я думала, вахтерша порысит в постирочную, но она поступила еще лучше – выбежала из общежития.
Я проводила ее взглядом и в обход стола подбежала к коммунальному почтовому ящику. Чтобы внимательно пересмотреть толстую пачку писем, требовалось время, а у меня его не было, потому как, не обнаружив под окном постирочной противника, вахтерша сразу же вернется на пост. Не мудрствуя лукаво, я затолкала в сумку всю корреспонденцию на П-Р-С, задвинула под стол пустую лохань и выбежала из общаги с такой скоростью, словно за мной гналась рота злобных фурий с кирпичными лицами.
После полутемного холла яркое солнце меня ослепило. Одновременно меня оглушили громкие вопли вахтерши. Лишившись разом пары основных органов чувств, я не сразу сообразила, что происходит, а когда вновь обрела способность видеть и слышать, искренне изумилась.
Воистину, нет на свете ничего невозможного! Оказывается, я вовсе не обманула общежитскую цербершу! На решетке окна постирочной и в самом деле висел какой-то мужик! Руками он цепко держался за верхний край стальной рамы, а ногами вслепую отбрыкивался от вахтерши, которая гигантским мячиком прыгала внизу и нецензурно поминала родню ползучего гада по материнской линии. Гад был во всех смыслах выше этих вульгарных разборок: он паразитическим растением обвивался вокруг стальных прутьев и, заглушая крики вахтерши, с воодушевлением распевал: «Моя любовь на пятом этаже, почти где луна! Моя любовь, наверно, спит уже – спокойного сна!» Из чего следовал вывод, что окно постирочной отнюдь не является конечным пунктом опасного путешествия певца по вертикали. И спокойный сон обитателям общежития не грозил!
Впрочем, было без четверти одиннадцать, петушок пропел очень и очень давно, так что трудовой и учащийся народ уже бодрствовал. Я присела на лавочку у входа в общежитие и, не обращая внимания на скандалистов у окна постирочной, изучила свою добычу – содержимое ячейки П-Р-С. В пачке почтовых отправлений были письма, листочки разнообразных извещений, поздравительные открытки и даже одна телеграмма. При этом одна из открыток была новогодней.
– Свежачок! – пробормотала я, подумав, что часть корреспонденции, вероятно, адресована тем «мертвым душам», за незаконную прописку которых экс-комендант сам получил долгосрочный вид на жительство в суровых северных краях.
Почти в самом низу стопки, между открыткой с изображением квелого мартовского подснежника и судебной повесткой, обнаружился простой белый конверт, на котором вместо данных об отправителе красовался фиолетовый штамп собеса, а адрес получателя был написан от руки. Получателем значилась Петрова Л.И.
Я сунула этот бесценный конверт в сумку и глянула на роковое окно постирочной. Победоносная вахтерша за ноги стащила певца-верхолаза на землю и уже волокла мужика в общагу, вероятно, намереваясь сделать из него коврик для ног. Встречаться с грозной бабой