рода делах, что Прыщ согласился. Со слов Кривого, год назад здесь же они потревожили хозяйку одного из склепов, – жену какого – то цыганского барона. Взяли много, очень много золотых украшений, даже зубы золотые выбивать не надо было. Они просто лежали ровным рядком в открытом зеве черепа, еще не успевшего за год сгниться трупа. Прыща передернуло от одной только мысли, внезапно пришедшей к нему именно в это время.
Кривой что – то говорил еще о каком – то кулоне, которому цены нет и который защищает от всех напастей. Но где этот кулон и сколько за него было выручено, Кривой так и не сказал. Не из тех он, чтобы лишнее болтать. Хоть и не в законе, но жил по понятиям. Конечно, среди братвы Кривой не мог пользоваться уважением, такому и руку западло подать. Так полагал Прыщ, который встретился и познакомился с Кривым буквально пару дней назад.
Допив бутылку, Кривой поднялся; глядя в ночное небо, перекрестился и, что – то пробормотав про себя, стал убирать венки, уложенные аккуратно у ног белого, как снег, ангела. Венки были и вдоль всей ограды.
Прыщ, на которого накатилась вдруг непонятная дрожь во всем теле, трясущимися руками стал помогать Кривому, перекидывая и отбрасывая венки далеко в сторону. Но тут же, от сильного удара Быка, отлетел в сторону. Не любивший много говорить, Бык прошипел в самое ухо Прыща, что если потом он не соберет и, не дай Бог, не уложит венки в том же порядке, как были они расставлены и уложены, он… Прыщ не разобрал дальше, что он потом с ним сделает, но догадался, это точно.
Не привыкший к подобному обращению Прыщ готов был в ту же минуту откусить Быку нос, воткнуть ему нож в бок, сделать то, что он обязан сделать, как вор. «Как он посмел, этот мужик? Ударить его, вора? Ну, погоди, сука, ты пожалеешь об этом, да я тебе», – только и подумал Прыщ, но эта минутная ярость, вспыхнув, тут же затухла. Не из тех воров был Прыщ. Он привык шестерить, лебезить и ярости его хватало ненадолго. Не успел Прыщ додумать, что он сделает с этим Быком, как тот одним взглядом заставил его, вмиг притихшего, продолжить прерванную им работу.
Ничего не понимал Прыщ. Зачем все складывать, может, еще и подмести после себя? Никогда, ни в одной из обчищенных им квартир не наводил он какой – либо порядок после своих визитов. Все, что он себе позволял – протереть тряпкой предметы, на которых он мог оставить свои пальчики. И то, в исключительных случаях, когда работал без перчаток. А это было весьма редко.
Затаив обиду, он перешагнул через ограду, и стал нехотя складывать разбросанные им венки. Не успел протянуть руку к одному из них, как вдруг услышал звук. Что бы это могло быть? Прыщ замер. Замерли и его подельники. Кругом была тишина. Как и следует тишине, присущей кладбищу. Тем более ночью. Прошла минута, две. Прыщ слышал только биение собственного сердца и чувствовал, что по всему телу выступил пот. Откуда он в эту морозную ночь взялся, этот пот? Он, липкий и холодный, покрывал все тело. Прыщ ощутил, как его