ж это творится. Где наши доблестные воины с их острыми клинками и копьями. Почему позволяют варварам жечь и бесчестить нашу кровушку Русь?
С болью в сердце, безмолвно спрашивал Игумен.
– Господи, что ж ты позволяешь язычникам надругательства над овцами твоими? Господи, почему ты десницей своей не поразишь диких кровожадных врагов земли нашей?
Господь молчал. То ли до него не доходили молитвы Игумена, то ли он до времени не внемлил им.
Поднимаемые многочисленными войсками варваров клубы пыли, настойчиво приближались к стоящему на высоком берегу реки монастырю.
– Еще сутки, они будут здесь. Надо действовать. – Перекрестившись, Игумен Мефодий спустился с колокольни.
С первыми лучами солнца монахи стали собираться на утреннюю молитву. Войдя в церковь, они в недоумении остановились у порога. Иконостас и стены церкви были пусты. Только солнечные лучи, пробиваясь сквозь, размещенные под куполом, витражи, окрашивали внутреннее помещение церкви в чудные волшебные цвета.
– Что это значит? Где все иконы. – обратились монахи к стоящему, у пустого иконостаса Игумена. Тот со скорбью вздохну
– Тяжелые времена настали для нас. Супостаты приближаются к нам. Завтра они будут у стен монастыря. Я спрятал все монастырское имущество. Вряд ли кто из язычников найдет его. С наступлением ночи мы покинем нашу обитель. Нашим убежищем станет лес на том берегу. Надеюсь, супостаты туда не сунутся. —
Игумен замолчал. По его старческим щекам текли слезы. С двадцати лет Мефодий жил в Чугуевском монастыре. Здесь он возмужал в вере своей. Здесь он сделал карьеру монаха. Здесь он состарился. Здесь мечтал упокоится. Только видать не судьба. Придется ему с паствой его, словно дикому зверю, скитаться по лесным чащам.
– На все воля Божья. —
смирено произнес Игумен Мефодий.
– Почему не хочешь скрестить клинки с супостатами?
Выступил вперед молодой парень. Он в монастыре был послушником. Готовился к скорому постригу.
– Ты молод и голова твоя горяча и опрометчива. —
По-отцовски ласково ответил ему Мефодий.
– Господь не велит идти в жерло дьявола. Он велит рабам своим сражаться с супостатами. Нас двенадцать человек. Мы не успеем обнажить кленки, как язычники порубят нас всех до одного. —
Игумен обвел стоящих перед ним монахов тяжелым скорбным взглядом.
– С наступлением темноты, будем уходить. —
Твердым тоном повторил он свое решение. Ошарашенные происходящим, монахи хранили немое молчанье.
– Где ты добро монастырское спрятал. —
Выступил вперед иеромонах Фома. Он был родом из крестьянской семьи. Арсений в миру, он не был склонен к крепостному труду. В шестнадцать лет он бежал от помещика. Скитаясь по лесу, Арсений быстро собрал команду подобных себе парней. Они стали промышлять разбоем. Арсению нравилось наводить ужас на окрестных помещиков. Однажды его отряд попал в засаду. Солдаты порубили всех его товарищей.