лицо. Например – Ив Монтан[79]. Для меня было огромной неожиданностью, когда он вместе с женой снялся в антисоветском фильме. Не хотелось верить, что такое возможно. Я же помню, как он восхищался всем, что видел у нас. И вот – пожалуйста. Люди с годами меняются, но убеждения остаются прежними. Убеждения нельзя менять как перчатки. Если это, конечно, настоящие убеждения. Обидно, что мы ошиблись в Монтане. Обидно, что доверяли ему.
То, что случилось с сыном Сталина после смерти отца, потрясло меня до глубины души. Василий был не ангел. А кто из нас ангел? Я знакома с тысячами людей, но чтобы пересчитать тех, у кого по-настоящему ангельский характер, хватит пальцев на руках. Василия можно было понять. Огромное горе у человека – умер отец. Василий, в отличие от Светланы, любил отца. Он бы никогда не сделал того, что сделала Светлана. Мне рассказали о том, как Брежнев кричал на Косыгина, который разрешил Светлане выехать в Индию[80]. Брежнев редко повышает голос, а тут его было слышно не только на третьем этаже, но и по всему зданию. Хотя я и Светлану могу понять. Поступок ее неоднозначный и всеми расценивается как предательство. Но могла ли она после того, что произошло с Василием, чувствовать себя дома в безопасности? Не уверена.
Василий повел себя опрометчиво, это факт. Но он не заслужил скамьи подсудимых и тюремного срока. Сын Сталина сидит в тюрьме при советской власти – был ли в нашей истории позор больше этого? За границей меня время от времени спрашивают о детях Сталина. Что я могу ответить? Только одно – я сейчас не готова обсуждать это, давайте не будем отвлекаться. Если уж понадобилось оградить Василия от нежелательных контактов, его можно было отправить в один из «закрытых» городов или в военный городок. Он же был летчиком, нашел бы чем заняться. Но его обвинили в том, чего он не делал, и посадили. Хорошо еще, что не расстреляли. Знаю, что было такое предложение – расстрелять. Но Булганин[81] сказал: «Никита Сергеевич, Ленин мог позволить себе расстрелять всю царскую семью, потому что у него своих детей не было». Намек был понят – как аукнется, так и откликнется. Василию сохранили жизнь. Я видела его при жизни Сталина и в 61-м после освобождения из тюрьмы. Это были два совершенно разных человека. Василия не сломали, нет. У него отняли все дорогое. В том числе и веру в людей.
При мысли о Василии у меня всякий раз тревожно сжимается сердце. Неужели и на моей дочери кто-то попробует отыграться после того, как меня не станет? В такие минуты радуюсь тому, что я не секретарь ЦК. Ниже должность – меньше завистников. Меньше завистников – меньше проблем будет Светлане. Не хочется верить в то, что с ней может произойти что-то плохое, но пример Василия перед глазами. И не только Василия. Стараюсь вести себя так, чтобы не наживать больше врагов. Получается. Туманова[82] недавно сказала Тане, что у меня смягчился характер. Да, смягчился. Туманова помнит меня еще с войны. Я работала во Фрунзенском райкоме партии, а она была первым