государственной инвестиционной стратегии, укажем на два принципиальных положения автора, вызывающих у нас серьезные возражения. Во-первых, это рассмотрение фонда заработной платы работников в качестве основного, если не единственного источника финансирования государственных инвестиционных программ в России.
Предшествующее изложение наглядно показало все негативные последствия недостаточности ресурсного обеспечения человеческого развития, которое выражается не только в ухудшении качественных характеристик человеческого капитала, но и в ужасающих масштабах естественной убыли россиян за годы реформ. За 1992–2005 гг. только за счет превышения смертности над рождаемостью Россия потеряла свыше 11 млн чел. В период 1992–1999 гг. естественная убыль в среднем составляла 700 тыс. чел. ежегодно, в 2000–2005 гг. около 900 тыс. чел. Ни одна страна в мире не имела таких потерь населения в мирное время [Россия и россияне…, 2008, с. 300]. Преодолеть демографический коллапс не удалось и до сих пор, хотя темпы естественной убыли россиян несколько сократились. Чрезвычайная демографическая ситуация в стране обусловлена как отсутствием до последнего времени внятной государственной политики, так и социальной безответственностью бизнеса, который не склонен инвестировать собственные средства как в основной, так и в человеческий капитал.
Исходя из этого, предлагаемый вариант модернизации экономики за счет населения чреват непредсказуемыми социальными последствиями, а сама идея обновления производственного аппарата за счет сокращения инвестиций в развитие человеческого капитала идет вразрез с общемировыми тенденциями.
Между тем существуют и иные источники формирования инвестиционного фонда страны: перераспределения природной ренты (в настоящее время государство получает не более 40 % ее общей величины), грамотная финансово-кредитная, тарифная и налоговая политика государства, уменьшение масштабов вывоза капитала за рубеж, сокращение нерациональных государственных расходов [Меньшиков, 2004; Львов, 2006; Глазьев, 2008; Гурвич, 2010]. Известно, что в противовес мировой закономерности увеличения государственных расходов на выполнение современных функций государства (развитие интеллектуально-человеческого потенциала – расходы на образование, здравоохранение, науку и экономическое развитие), в России бо́льшая часть государственных расходов идет на выполнение традиционных функций (оборона и правопорядок). В 2008 г. на эти цели из федерального бюджета предполагалось потратить 7,4 % ВВП, что почти на 25 % превышает среднемировой показатель. При этом наше государство тратит на современные функции в три раза меньше (4,7 % ВВП). Иными словами, в России соотношение расходов на традиционные и современные функции государства составляет 2: 1, что соответствуют государству образца XVIII-XIX вв. [Рогов, 2005; Глазьев, 2008].
Второе положение К. К. Вальтуха касается неспособности частного капитала, отечественного и иностранного, взять на себя необходимое обновление российского производственного аппарата.