можно кофе? Я его дома не пью, как-то по привычке всё чай да чай, но я сегодня хочу как ты, тоже кофе.
Мишка улыбнулся: – Окей, значит кофе! – И тоже встал с постели.
Сперва я, конечно, забежала в санузел, справить утренние надобности и умыться. А уже потом пошла на кухню, где очаровательный взлохмаченный блондин протянул мне чашку ароматного горячего напитка.
– Я не парюсь с завариванием его в турке, – сказал Мишка, – просто заливаю молотый кипятком. Надеюсь, тебе тоже понравится.
Я снова улыбнулась и взяла чашку, но не отпила, т. к. напиток был ещё горяч, а бутерброды не сделаны.
– Спасибо, Миш. Не только за кофе.
Сама себя смутилась и, поставив чашку на стол, кинулась к холодильнику. Пока я мудрила над завтраком хозяин квартиры успел принять утренний душ, это я поняла по мокрым волосам. Умилительно так он потянул носом, вдыхая аромат бутиков, и сразу отправил один в рот. Мишка жевал, не отрывая от меня взгляда, и при этом умудрялся ещё и лыбу тянуть. Как только еда со рта не вываливалась? Я тихонько потягивала кофе. Есть как-то не хотелось.
– Вкусно! Молодец! А как мой кофе?
– Тоже вкусный.
– Мне через адресное бюро пробить прописку твоего отца – плёвое дело. Только полное имя нужно и дата рождения, хотя бы год точный. Есть?
Я кинулась в коридор доставать из кармана куртки злополучную бумажку. Есть ли там эта информация я не знала, т. к. вчера в расстроенных чувствах даже не глянув на вырванную из материнских рук бумагу, засунула её в карман, одеваясь. А потом, когда ревела на лавочке, даже и не вспомнила про листок. Вернувшись на кухню, я развернула листик и прочла: Сорокотяга Руслан Борисович, 1965 г.р. В 1989 м году работал на заводе «Мотор Сич». Протянула бумагу Мишке, тот взял и, нахмурившись, сказал:
– Да, не густо. Но ничего, минус только в том, что ответа из адресного придётся ждать недели две, не меньше.
Я приуныла, но кивнула. И где мне жить эти две недели? Хотя, что я хотела? Чтобы папочка нашёлся уже в понедельник, а во вторник купил мне квартиру и выделил деньги на содержание? Сразу подумалось и о том, что домой идти придётся, как бы ни противна была мне эта мысль. Видимо, Мишка опять прочитал это всё на моём лице, бегущая строка у меня там, что ли?
– Ксюш, ты можешь здесь жить, если хочешь. Я трогать тебя не буду, не бойся. И, Ксюш, я очень хочу этого, правда. Тебе уже семнадцать, так что хоть ты и не совсем совершеннолетняя, но, думаю, что если ты маме расскажешь, что ты тут живёшь, она против не будет. По крайней мере, даже если и не воспримет это на ура, хоть не будет писать заявление в милицию о твоей пропаже.
Я посмотрела на парня удивлённо, растерянно, не зная, что ответить, а он тут же слез со своего стула, сел передо мной на корточки, развернул меня к себе, положил руки мне на талию и глядя с надеждой на меня снизу вверх, сказал:
– Ксюш, я правда тебя не трону. А за деньги не волнуйся, у меня есть. Мы сегодня же вместе к тебе домой съездим и с мамой поговорим, и вещи заберём. Она, конечно, вряд ли поверит,