Грифу.
Как и то, что по приезде шофер взял рюкзак Грифа и сам понес его.
Хотя идти было от машины вовсе недалеко – пересечь узкий тротуар замоскворецкой улицы и войти в особнячок, от крыльца которого открывался идиллический вид на плавное течение главной реки страны. Снаружи особняк выглядел просто великолепно приведенным в порядок памятником архитектуры начала XIX столетия…
…зато внутри, куда Грифа пропустил швейцар в униформе, напоминающей вечерний костюм джентльмена, почтительно и вместе с тем достойно поклонившийся ему, обстановка оказалась такой, что Гриф внутренне ахнул. Роскошью его давно уже было не удивить. Но тут была не просто роскошь. Тут была убедительная имитация средневековья. Правда, средневековья, вряд ли имевшего отношение к конкретной стране либо эпохе. Скорее, условного, декорации к историческому сериалу с солидным бюджетом – либо, возможно, постановки какой-либо пьесы Шекспира в богатом провинциальном театре, руководствующемся штампами о том, как должен выглядеть тронный зал и смежные помещения. И еще, на вкус Грифа, внутри было слишком много портьер и гобеленов. Даже обои гобеленовые, впрочем, эффектные…
На лестнице, идущей широким винтом, Грифа встретил еще некто в униформе и вежливо попросил отдать ему мобильник, так как, по правилам вечеринок Фонда, все гости пользуются средствами связи хозяев. Гриф пожал плечами и отдал. Некто, видимо, исполнял роль типа секьюрити – он выключил телефон, окинув его «рентгеновским» взглядом, и молниеносно, стараясь сделать это незаметно, обвел силуэт визитера портативным металлоискателем. Проверка показала, что Гриф чист, аки дитя перед первым причастием, и секьюрити перенял у шофера почетного гостя и его «багаж».
Грифа проводили в комнату, которая представляла собой имитацию тронного зала монарха средней руки – где пристроили рюкзак у стены. В этой комнате царил полумрак, пылал настоящими дровами камин, отсвечивали сдержанными бликами щиты и сабли по стенам, вперемежку со шпалерами, зиявшими пятнами бархатной темноты, у стены громоздилось высокое кресло, а посередине был накрыт овальный стол, окруженный стульями с готическими спинками. Все это было настолько продуманно-романтично… что человек в льняной рубахе навыпуск, демонстративно противоречащий обстановке, не мог быть ни кем иным, как президентом Фонда, «закорючкой», утаившей до поры до времени фамилию. Гриф полагал, что инкогнито ненадолго. С дружелюбнейшей улыбкой президент двинулся к нему навстречу, расставляя объятия:
– Дорогой Роберт! Какая честь для нас! Как мы рады, что вы почтили нашу вечеринку своим присутствием! Признаться, побаивались, побаивались, что не сочтете ее, так сказать, себя достойной!.. Или – что вы заняты, пишете новый роман, а мы тут отвлекаем… Тем более, что накануне пригласили, не дали вам, так сказать, опомниться… Но вы сами увидите – нам иначе нельзя… Понимаете, условия вечеринки таковы, что все должно происходить, так сказать, экспромтом… Сюрпризом должно