Сожалеть о их утрате значило бы теперь почти то же, что горевать о соединенном с нею прекращении незахода солнца над русской империей….. Дельнее будет заметить, что при продаже колоний мы связали себя условием, которого смысл едва ли особенно для нас выгоден. Разумеем оговорку о связи с русскою церковью тех лиц православного исповедания, которые остались в бывших наших владениях, но сделались американскими гражданами. Если бы мы вздумали строго следить за поддержанием этой связи, то, конечно, в короткое время поссорились бы с американцами; если же этой строгости не имелось в виду, то, кажется, незачем было и договариваться о вероисповедании людей, совести которых, во всяком случае, никто не стад бы насиловать в стране такой полной религиозной свободы, как Соединенные Штаты. Не возникни, в силу сказанного условия, русского епископства в Сан-Франциско, не было бы, конечно, и тех «соблазнов», которые имели место в православной общине этого города, к невыгоде русского имени.
В другой части Тихого океана, близ берегов материка азиятского, нами сделаны с 1850 года: приобретение Сахалина и уступка Курильских островов. Два эти события находятся в тесной между собою связи.
В 1805 году посланник наш, Рязанов, недовольный приемом японцев и желая им отмстить за это, послал двух морских офицеров, Хвостова и Давыдова, с судном на Сахалин, чтобы объявить эту, никому непринадлежавшую землю, русским владением. Так как по берегам Сахалина каждое лето появлялись японские рыболовные ватаги, а зимою оставалось несколько японских сторожей, то иеддоское правительство приняло к сердцу действия Давыдова и Хвостова и сочло их неприязненными со стороны России. В силу того оно, в 1811 году, хитростью захватило Головнина с несколькими моряками в плен, а свободным спутникам их объявило, что не выпустит пленников до тех пор, пока Россия формально не откажется от своих домогательств на Сахалин. Отказ этот с нашей стороны был сделан в форме признания действий Хвостова и Давыдова самовольными. Таким образом, не могло быть с нашей стороны больше и речи об этой земле. Но вот, в 1854 году, т. е. одновременно с первою экспедициею вдоль Амура является в Нагасаки, а потом в Симоду, адмирал Путятин и заключает договор, в силу которого остров Сахалин объявляется «еще неразграниченным» между Россиею и Японией, как будто Россия имела все-таки на него какие-нибудь права. Потом, в 1867 году, условие это подтверждается г. Стремоуховым с пояснением, что «остров состоит в нераздельном владении Японии и России», но что «туземцы – свободны.» Такого необыкновенного положения страны в 1200 кв. миль еще не встречалось в истории международного права, а потому нужно было из него выйдти. И этот выход особенно был желателен для нас, так как, с присоединением амурских владений, Сахалин приобрел большую важность: стратегическую, потому что он запирает вход в реку Амур, и экономическую, потому что на нем находятся прииски каменного угля, очень нужного для нашего флота в Японском море. Переговоры тянулись