у нее.
Маня не может удержать смеха. Глинская тоже звонко хохочет и кажется теперь моложе лет на десять.
– Однако из всего надо выбрать только немногое. Вот сейчас с одного слова вы раскроетесь передо мною. Что вас больше интересует за границей? Люди? Или вещи? Под этим я понимаю: соборы, музеи, памятники.
– Конечно, люди! – вскрикивает Соня. «А меня, конечно, вещи», – думает Маня.
– Ну вот и договорились! В Сорбонне были?
– Завтра идем и туда, и сюда.
– А завтра вечером общее собрание феминистской Лиги «Les droits des femmes»[13]… Хотите со мною?
– Еще бы! Как я рада!
– А разве это не скучно? – спрашивает Маня, поднимая левую бровь.
– Как для кого, – отвечает Глинская, тонко улыбаясь. – Я нахожу эту лигу крайне интересной с тех пор, как в нее, вопреки желанию учредителей и председательницы, влилась новая волна: женщин-работниц.
– Значит, это не буржуазная лига, как у нас, в России? – спрашивает Соня, вся подаваясь вперед.
Глинская берет со стола красивый разрезной ножик черного дерева и играет им. Она откинулась в глубь кресла. Маня с удовольствием видит небольшую изящно обутую ногу.
«Эта женщина хочет нравиться», – думает она.
– И здесь лига долго была буржуазной, все первые десять лет. И сейчас председательница – аристократка. И секретарь – дама из высшего общества. Между прочим, образованная и талантливая женщина. И товарищ председателя – ученая буржуазна. Да и самое ядро, конечно, все из буржуазии. Ее привлекали, имея в виду осуществить филантропические затеи, ясли, приюты для детей и для старух, образцовую прачечную. Но, в силу вещей, рабочий элемент, которому эта лига пошла навстречу своей петицией в палату депутатов о сокращении трудового дня для женщин…
– Ах, вот как! Даже в палату?
– А как бы вы думали? Председательницу не любят. Но ей нельзя отказать в энергии. И у нее связи. Теперь с лигой считаются. На ее заседаниях присутствуют представители прессы, от города, от министерства. Вот увидите сами.
– Как это интересно! Но вы что-то говорили о рабочих?
– Да. Я говорю, что работницы теперь сами заинтересовались этой лигой. Они вступают в ее члены. Образовали сейчас стойкую и сплоченную оппозиционную группу. Они отлично знают, чего они хотят и куда им идти. Правлению трудно бороться с новым течением. Эти женщины не желают над собой опеки господ. Вы послушали бы, как они говорят!.. Возможно, что председательница покинет свой пост под давлением этой враждебности. Завтра это выяснится.
– Так что лига, в сущности, демократическая? – вскрикивает Соня.
– Н-не скажу сейчас. Но к этому идет несомненно.
Заседание Лиги уже началось, когда Соня и Маня вошли смущенные, запыхавшиеся. Они совсем заблудились в этом огромном Париже. И даже план, с которым все время справляется Соня, не помог. Они не знали номера трамвая. Они не подозревали, что это так далеко от них и в такой глуши.
Они садятся на свободные места. На них