Викентий Вересаев

К жизни


Скачать книгу

вышел оттуда со сложившимся учением о жизни и весь был полон бурлящею радостью.

      Он продолжал:

      – О-ох, это будущее! Слава богу, теперь сами все в душе чувствуют, что оно никогда не придет. А как раньше-то, в старинные времена: Liberte! Egalite! Fraternite![1] Сытость всеобщая!.. Ждали: вот-вот сейчас все начнут целоваться обмякшими ртами, а по земле полетят жареные индюшки… Не-ет-с, не так-то это легко делается! По-прежнему пошла всеобщая буча. Сколько борьбы, радостей, страданий! Какая жизнь кругом прекрасная! Весело жить.

      Турман опять двинулся на стуле. Он тяжело бросил на Иринарха свой темный взгляд и злобно усмехнулся.

      – Весело… Очень весело! Спасибо вам, господин, за такую веселость! Не весело, а скверно жить! Тяжело жить!

      – Тяжело? Боритесь! Поднимайтесь выше!

      Турман в изумлении и негодовании смотрел на него.

      – Индюшки полетят?.. Полетят индюшки?.. Пятачок будет?.. Говорите: боже избави?

      – Боже избави! – твердо и решительно ответил Иринарх.

      – Не надо этого?

      – Не надо.

      – Надо! – крикнул Турман. Он, задыхаясь, наклонился над столом и пристально смотрел в глаза Иринарху. – Вот что я вам заявляю: надо, чтоб это пришло через десять – пятнадцать лет. Слышите? – Турман грозно постучал ладонью по столу. – Через десять – пятнадцать лет, не дольше!

      Он встал и оглядывал всех, как будто вдруг проснулся и увидел кругом незнакомых людей.

      – Вы, господа, – интеллигенция, вы понимаете социологию. Мы ее мало понимаем. Может быть, по научным там всяким законам мы людьми станем через сотню лет… Так врите нам, а говорите, что это близко. А то слишком скверно жить. Нам скверно жить, невозможно жить, а не «весело»!

      Дядя-Белый все время с недоумением слушал Иринарха, – слушал, мучительно наморщив брови, стараясь понять. Он раздумчиво заговорил:

      – Вы мало знаете нашу жизнь. Ничего в ней веселого нету. Все время от всех зависишь, – раб какой-то. Сегодня на работе, а завтра сокращение, завтра не потрафил мастеру, шепнули из полиции, – и ступай за ворота. А дома ребята есть просят… Унижают эти страдания, подлецом делают человека…

      Иринарх просиял торжеством.

      – Вот, вот это самое!.. Есть страдания, которые унижают, и из них рвется человек к другим страданиям, к тем страданиям, которые…

      Турман не слушал. Он взволнованно метался по комнате, отыскивая свою фуражку. Отыскал, остановился боком и теми же проснувшимися глазами окинул богатую сервировку стола, изящную Катру, внимательно наблюдавшую его из кресла.

      – Что будет! – прервал он Иринарха. – В морду всем можно будет засветить. Всем, кто того стоит! Вот что будет!.. Сенька, пойдем! Пойдем, Сенька, не оставайся!

      – Да, пора идти. – Дядя-Белый грустно поднялся.

      Турман искоса бросил на меня выжидающий взгляд. Они ушли.

      Иринарх ходил по комнате и в восторге потирал руки.

      – Но ведь этот черный – это великолепнейший хищный зверь! Какая ненависть в глазах!.. Погодите,