подогнув под себя ноги и как бы желая показать, что им не нравится навьючивание, жалобно поворачивают уродливые головы то в ту, то в другую сторону и отчаянно ревут.
– Горнист, играй наступление! – снова кричит Дьяков.
Он уже верхом на толстой и такой же, должно быть, старой лошади, как он и сам, объезжает транспорт в сопровождении нескольких казаков и горниста. Навьюченные верблюды поднялись на ноги и, скопившись в одно огромное стадо, кто куда мордой, смирно стоят и пережевывают жвачку. Некоторые же из них лежат без вьюков, и как их вожаки ни тычут в бока, они не подымаются, а только жалобно ревут. Эти верблюды ослабели и больше уж не служаки: они пролежат еще несколько дней, не сходя с места, и так и издохнут.
Вожаки-туркмены, собравшись в кучки, сидят на корточках и жадно курят из деревянных кальянов самого примитивного устройства. Прижав отверстие кальяна к своему усатому рту, туркмен с таким азартом и с такой силой втягивает в себя дым, что только можно удивляться крепости его легких. Раздается сигнал наступления:
Та-тй та-та
Та-тй та-та
Та-тй та-тй…
Я посылаю часть моих казаков в авангард, других – в боковые разъезды, сам же остаюсь с Дьяковым, пока вытянется весь транспорт. Пехота еще не вся выстроилась и торопится стать в шеренгу. Орудие со звоном трогается, гремя колесами. Вожаки в черных мохнатых шапках и коричневых халатах, один за другим, неслышно ступают своими крючковатыми сапогами, держа в руках поводки верблюдов. Много, много верблюдов! Где тут справиться одной роте, если неприятель вздумает напасть, рассуждаю я, глядя на эту бесконечную линию транспорта. Головные верблюды должны были подходить к самому перевалу, когда арьергардная полурота, всего человек тридцать, поплелась за транспортом.
Глава IV
6-го июля. В первый раз под Геок-Тепе
Ахал-текинский оазис тянется от северо-запада к юго-востоку узкой длинной полосой, слишком на двести верст, если считать от Кизил-Арвата до Асхабада. Ширина его изменяется от 5 до 10-ти верст. Аулы раскинуты на нем, смотря по тому, где есть вода. Где только с гор течет ручеек через оазис, тут, смотришь, где-нибудь непременно белеет маленькое поле пшеницы и темнеют кучки фруктовых деревьев; между деревьями возвышаются серые глиняные калы с башенками, соединяющимися между собой целой сетью различных глиняных стенок и валиков. Стенки вышиной где в аршин, где в два, а где и выше сажени. Сначала мне казалось странным, как мог здесь расти хлеб, при этой жаре и засухе; но затем я узнал, что жители окапывают свои маленькие поля валиком и, образовав из поля как бы сосуд, отводят в него из ручья воду. Вода долго стоит, напитывает почву и когда начинает высыхать, то в сырую землю бросают семена, и урожаи бывают удивительно хороши. И чем дальше мы подвигались на юг, тем сильнее я убеждался, что недаром эта узкая полоса земли называется оазисом.
1-го июля, на закате солнца, возле баминского лагеря выстроился наш небольшой отряд, состоящий из взвода сапер, 3-х рот пехоты, 4-х сотен казаков, 4-х девятифунтовых дальнобойных орудий, 4-х картечниц, конно-горного