аристократа, будучи кругом в долгах! Он погиб бы и без меня!
– В самом деле? Так ты не преследовал никакой цели? Барону не было поставлено условие: либо отдать дочь, либо приготовиться к самому худшему? Он добровольно согласился на наш союз?
Берков натянуто засмеялся.
– Конечно! Кто же тебе сказал, что это было иначе?
Но, несмотря на уверенный тон, он робко опустил глаза. Вероятно, никогда в жизни этот человек не отводил глаз, когда его обвиняли во лжи, а теперь сделал это перед сыном. По усталому лицу молодого человека пробежала горестная тень: если до сих пор он еще сомневался, то теперь сомнения развеялись – он знал достаточно.
После минутной паузы Артур снова заговорил:
– Ты знаешь, что я никогда не испытывал желания жениться и согласился на это только вследствие твоих неотступных просьб. Я был равнодушен к Евгении Виндег так же, как и ко всем другим девушкам, я не знал ее совсем, но она была не первая, добровольно пожертвовавшая своим знатным именем ради богатства – так по крайней мере расценивал я согласие ее и ее отца. Ты не счел нужным сообщить мне о том, что произошло перед сватовством и после него, я должен был из уст самой Евгении узнать о постыдном торге, предметом которого мы были. Оставим все это в покое, дело кончено, и вернуть ничего нельзя, но ты поймешь теперь, что я стараюсь не подвергаться новым унижениям. Я не желаю еще раз выслушивать от жены то, что пришлось выслушать мне в тот вечер, когда она с презрением говорила обо мне и моем отце, а я должен был молчать.
Берков, стоявший до сих пор молча и отвернувшись, при последних словах сына вдруг обернулся к нему и окинул его удивленным взглядом.
– Я не думал, чтобы тебя могло что-нибудь так раздражать, – медленно произнес он.
– Раздражать? Меня? Ты ошибаешься. Мы не дошли до этого. Моя супруга изволила с самого начала стать на недосягаемый пьедестал своих высоких добродетелей и аристократического высокомерия, так что мне, находящемуся в этом отношении гораздо ниже ее, оставалось только издали удивляться ей. Советую и тебе поступить так же, если вообще тебе удастся добиться счастья иногда лицезреть ее…
Он снова небрежно и равнодушно опустился на диван; но, несмотря на насмешливый тон, в голосе его слышалось раздражение, что не ускользнуло от отца. Берков покачал головой; роль, которую он играл в этом щекотливом деле, была слишком мучительна для него, и потому он постарался как можно скорее избавиться от нее.
– Мы еще поговорим об этом в более удобное время! – сказал он, смотря на часы. – На сегодня довольно. Еще остается два часа до приезда гостей, я успею побывать в верхних рудниках. Ты не поедешь со мной?
– Нет! – сказал Артур, погружаясь в прежнюю сонливость.
Берков и не пытался на этот раз употребить свой авторитет, возможно, после такого разговора этот отказ был ему даже приятен. Он вышел из комнаты сына, который, судя по наступившей тишине, опять предался прежней лени.
В этот первый весенний день, когда солнышко ласково приветствовало землю, горы благоухали и леса сверкали изумрудной