немедленно отреагировал генерал. – Теперь не спеша подтягиваются главные силы. Они знают, что мы их видим, и не торопятся. Дают нам возможность осознать, что война проиграна.
– Проиграна? – Президент жестко посмотрел на военного. – Она еще не начиналась!
– Так отдайте приказ!
Их взгляды встретились на фоне картинки горящего города. Четыреста тысяч погибших. Черное месиво из камней и стали.
Гендерсон покачал головой и чуть склонился, намереваясь прошептать президенту несколько слов, но тот уже принял решение:
– Что у нас есть в этом районе?
Генерал расцвел в улыбке.
– Неподалеку стоит ударная авианосная группа. План уже разрабатывается…
– Сколько времени потребуется истребителям, чтобы достичь цели?
– Полчаса.
– Мы атакуем!
– Им потребовалось пять минут, чтобы уничтожить целый город, – напомнил Гендерсон.
– Мирный город, – отрезал генерал. – Теперь им предстоит встретиться с военными.
– Приступайте к операции!
– Но это территория другой страны, – бросил свой последний козырь помощник президента. – Суверенитет…
– Что за страны? – поинтересовался президент, но прежде, чем Гендерсон произнес название государства, продолжил: – Впрочем, не засоряйте мне голову деталями. Генерал, вы получили приказ!
– Есть!
– Гендерсон, немедленно тащите сюда CNN и напишите мне короткую речь. Что-нибудь о том, что наша страна встает на защиту мировой цивилизации, дает отпор агрессорам и бла-бла-бла в том же духе. Пусть госдеп свяжется с туземным правительством и сообщит, что через десять минут его границу пересекут наши истребители. – Президент покосился на телевизор. – И принесите мне диск с «Днем независимости»!
– Я знаю, вы бы никогда не спросили, что заставило меня изменить решение, – медленно произнес Цвейг. – Вполне возможно, вы бы подумали бог весть что о мотивах или… обо мне. А для меня очень важно, Бор, чтобы вы, именно вы, думали обо мне так, как я того заслуживаю.
– Поверьте, профессор, я бы никогда…
Но старик выставил перед собой ладони, останавливая молодого собеседника:
– Бор, прошу вас, позвольте мне закончить. Для меня это очень непростой разговор.
– Извините, – пробормотал Бор. – Конечно…
И отвел взгляд.
Цвейг взял со стола чайную ложечку, повертел ее, собираясь с мыслями, и продолжил:
– И ни в коем случае не думайте, что этот разговор я провожу по чьей-либо просьбе.
– Не буду.
На этот раз старик не отреагировал. Но паузу выдержал и, помолчав, произнес:
– Я изменил решение, друг мой.
– Я уже понял.
Профессор вновь не услышал собеседника. Он вертел чайную ложечку и твердил ей:
– Я изменил свое решение… Изменил…
А Бор смотрел на чистую льняную скатерть и хотел выпить джина. Без тоника. Без ничего. Чистого, неразбавленного джина.
В тот день Цвейг в одиночестве отправился в загородный