вы всего знаете о самых разных людях и интересных событиях.
– Ну конечно, люди-то разные бывают, разве их разберешь? Думаешь про них одно, а оказывается совсем другое. Иногда такое творят, что никогда на них не подумаешь.
– Оказываются шпионами, – подсказала Таппенс, – или преступниками.
Она с надеждой смотрела на старика… Айзек нагнулся и поднял с пола осколок стекла.
– Вот, – сказал он. – Как вам понравится, если эта штука вопьется вам в подошву?
Таппенс начала думать, что починка светового люка не будет особенно способствовать оживлению его памяти и не вызовет потока воспоминаний о минувших временах. Она сказала, что небольшую тепличку, пристроенную к стене дома возле столовой, тоже можно было бы починить, если не поскупиться на покупку стекла. Как его мнение, стоит ее восстанавливать или лучше снести? Айзек был в восторге от того, что ему предложили решить новую проблему. Они спустились вниз и пошли вокруг дома, пока не увидели эту так называемую теплицу.
– Это? – спросил Айзек.
Таппенс подтвердила, что она имеет в виду именно это.
– КК, – сообщил Айзек.
Таппенс с удивлением посмотрела на него:
– Что вы сказали?
– Я сказал: КК. Так ее называли во времена старой миссис Лотти Джонс.
– Почему же ее так называли?
– Не знаю. Сдается мне, это было нечто вроде названия для таких мест, как это. Ничего особенного она собой не представляла, понимаете. В других домах были настоящие оранжереи. Там вот росли в горшках разные растения, папоротники вроде девичьих кос.
– Верно, – сказала Таппенс, возвращаясь к своим собственным воспоминаниям, относящимся к тем далеким временам.
– Оранжереи или теплицы, так их обычно называли. А вот старая миссис Лотти Джонс называла свою КК, не знаю почему.
– У них там росли девичьи косы?
– Нет, ее использовали не для этого, – сказал он. – Детишки держали там свои игрушки. Кстати, об игрушках, они и до сих пор там хранятся. Их никто оттуда не убирал. Само-то строение почти разрушено, верно? Как-то раз только починили крышу, но, думаю, никто больше не будет его использовать. Туда складывали старые игрушки, ломаные стулья и все такое. А лошадь-качалка там уже давно стоит в уголке да еще «Верная любовь».
– А войти туда можно? – спросила Таппенс, стараясь заглянуть внутрь через стекло, которое казалось почище других. – Там, должно быть, можно найти массу любопытных вещей.
– Ну конечно, здесь от нее имеется ключ, – сказал Айзек. – Висит, я думаю, на прежнем месте.
– Где же это самое прежнее место?
– А вон там, в сарае.
Они пошли по тропинке к строению, которое трудно было назвать сараем. Айзек пинком открыл дверь, раскидал какие-то ветки, расшвырял ногой валяющиеся на полу гнилые яблоки и, приподняв старый половик, прикрепленный к стене, указал на связку ржавых ключей, висящую под ним на гвозде.
– Ключи Линдопа, – сообщил он. – Служил у них садовником, это был предпоследний. А до этого