не могли согласиться на такой финал борьбы, который означал победу с точки зрения экономического тред-юнионизма. Стратегия революционного синдикализма заведомо обрекала себя на провал, так как с этих позиций никакой исход забастовки не мог считаться приемлемым разрешением конфликта, если он не означал уничтожения капитализма. Невосприимчивые к свидетельствам относительного успеха, игнорирующие всякие попытки к примирению адепты революционного синдикализма не способны были использовать даже завоеванные ими частичные преимущества. Как это ни парадоксально, в данном случае именно слабая сторона требовала безусловного подчинения от своего сильного оппонента, провоцируя тем самым продолжение борьбы до полного истощения сил.
Приведенный пример показывает тесную связь между тем или иным исходом борьбы и специфическими целями ее участников. Чем ограниченнее их устремления, чем меньше жертва, требуемая от оппонента, тем больше вероятность, что побежденная сторона будет готова уступить свои позиции. Следует постепенно подводить проигравшего соперника к решению, что заключение мира будет для него более выгодно, чем продолжение войны. Подобное решение значительно облегчается в тех случаях, когда требования победителя не выглядят чрезмерными. Если желания последнего строго ограничены, как, например, в случае русско-японского конфликта 1905 г. или испано-американской войны, то процесс примирения оказывается относительно легким. Как только японцы преуспели в своем намерении приостановить продвижение русских на Дальний Восток, их цель была достигнута и они смогли позволить себе предпринять первые шаги в сторону мира, обратившись к Рузвельту с просьбой о посредничестве. Аналогичным образом США, разбив испанский флот и овладев Кубой, не были заинтересованы в дальнейших военных действиях против Испании на материке.
И все-таки независимо от действий потенциального победителя, способствующих скорейшему завершению конфликта, последнее слово остается за побежденным. Что же в таком случае заставляет проигравшего признать свое фиаско? Здесь решающую роль играет не только объективная ситуация, но и соответствующее ее восприятие, так как только оно может принести столь желанную констатацию проигрыша. Как пишет Клаузевиц, если мы хотим подчинить соперника нашей воле, нам следует поставить его в такое положение, которое покажется ему более тягостным, чем требуемая нами жертва. Это элегантное изречение тем не менее лишается смысла, если не будут определены критерии, руководствуясь которыми противник сможет в действительности оценить сложившуюся ситуацию. Разные противники могут иметь разные мнения по поводу тяжести своего положения или цены требуемой жертвы. Оценки подобного рода крайне трудны и не сводимы исключительно к рациональным соображениям или расчету. Их выбор значительно облегчается, если под рукой есть доступные символические ориентиры, позволяющие овладеть ситуацией.
Во всех тех