летом звезд.
– Кем работаете? – раздалось взволнованное, и в этот раз Аквинскому показалось, что ему в уши капнули по горячей капельке миртового масла.
– Эх… Финансовый директор. Банк у меня.
– Водички бы… – сдавленно просипело в ответ.
Пока Фома вскрывал шоколадный ликер из Лялькиной коллекции, гостья наметанным ревизорским оком обвела нафаршированное знаменитыми брендами помещение. Зацепок, опровергающих холостое состояние объекта и его безупречное материальное положение, не обнаружилось.
– И что же вы, бедный, в таком особняке совсем один?!
– Не повезло, – печально вещал из соседней комнаты Аквинский, скручивая «Моцарту» фольгированную голову. – Автокатастрофа. Восьмой год мыкаюсь. А как насчет чего покрепче? Помянуть, так сказать.
Живее всех живых отклик последовал незамедлительно.
– Ну разве, символически. Мне еще работать…
Вскоре финансовый вдовец, совершенно игнорируя вопиющие факторы внешней угрозы, возложил скорбящую головушку на воздушную, вспученную бюстгальтером твердыню и лил, оплакивая горькую долю, крокодиловы слезы. Его воздыхательница с материнской нежностью гладила по остриженным тронутым сединой вихрам, всхлипывала в унисон и, будучи женщиной прагматичной, сомневалась: поместится ли в том углу возле пальмы бабушкин белоснежный беккеровский рояль – ее главное неразменное приданое, не потерявшее товарного вида после трех неудачных браков. Крамольные руки Фомы уже давно мяли податливые выпуклости обширных зон плотского табу и напористо подталкивали к пропасти. Гостья не сопротивлялась, и в греховную бездну они пали, взявшись за руки: она – гордо демонстрируя французское белье и смелые подтяжки, он – пряча спину, испещренную чем угодно, но только не схемами движения денежных потоков.
Под композицию Антонова «Только в полетах живут самолеты» Аквинский воспарил над высокими вершинами, окинул сверху голодным взором лакомую панораму и принялся исступленно избавляться от жгучего груза примерного семьянина. Партнерша, метаясь в экстазе, вгоняла в его подсознание исходную формулу:
– Одинока я, одна, одинокая…
Отзывчивый реципиент внушению не противился и заученно вторил:
– Одинок…
С этим словом и свершилось.
– О-о-о-о, – зависнув на первой букве Фома сбросил накопленный балласт и плавно пошел на снижение. Раскинув руки, он удовлетворенно зарылся в мягкие складки. Быстро убывающее впечатление от полета сменилось прозрением, и место блаженного приземления постепенно превращалось в муравейник.
«Ляля!» Вскочив как полоумный, Фома кинулся к штанам. Оперативность давала кое-какие шансы на спасение. Объяснять что-либо времени не было.
– Чего развалилась?!
Счастливая избранница витала в потерявших значение абстракциях. Постылая работа, неудовлетворенные безденежьем запросы, тоска по сильной половине – всё окрашивалось в мажорные