ни-ни, никому ни слова, понятно?
– Как не понять, – ответила женщина и вновь взялась за веник, а я потопал своей дорогой.
Когда я вернулся в вагон, Володька все еще дрых. После посещения столовой я заглянул в продовольственный магазин и прикупил кое-чего из съестного; видимо, шуршание пакетов и разбудило моего напарника.
– О, ништяк, бацилла! – проговорил он радостно и, выбравшись из постели, взял из моих рук палку копченой колбасы. – Люблю колбасу, да только видеть мне ее очень редко приходилось: на малолетке колбасу жрать было западло, потому что она на хер похожа, на тюрьме у взрослых – откуда ж она там возьмется? Вот только на воле и отожрешься. Когда, конечно, достать удается, – добавил он.
Володя со счастливым выражением на лице наминал колбасу с хлебом, запивая лимонадом и кефиром – без разбора, а я, разложив купюры по номиналам, стал подсчитывать наши с ним финансовые ресурсы. На сегодняшний день наши доходы составили тысячу четыреста рублей на двоих – что ж, совсем неплохо, особенно если учесть качество продаваемого вина.
Далее в течение целого дня мы с Володей еще потихоньку торговали, добавив в копилку сотни три-четыре рублей, а к обеду забежала Вера, поприветствовала нас, сказала, что пришла убедиться, что мы на том же месте и пообещала с наступлением темноты прийти вместе с Варей.
– По всему видать, понравилось девушкам, – сказал я напарнику, когда она ушла. Володя хохотнул:
– Ага, они нам скоро как жены будут.
В половине пятого, выбритый и соответственно одетый, я дал Володе несколько ценных указаний, а сам, выскочив из вагона, отправился в магазин, где купил две бутылки коньяка «Десна» (другого в продаже не оказалось) и килограмм развесных шоколадных конфет, затем все это уложил в спортивную сумку, после чего направился в уже знакомую мне столовую. Я шел, что-то напевая себе под нос, снежок вкусно хрустел под ногами. Завидев впереди по ходу вывеску столовой, я обрадовался, теперь она уже не казалась мне неприветливой. Обойдя столовую вокруг в поисках служебного входа и обнаружив его, я решил внутрь не заходить, а покурить и подождать хозяйку снаружи, так как время приближалось к пяти. Вдоль почти пустынной в этот час улицы на столбах зажглись тусклые желтые фонари; прохожие, обходя сугробы, торопились в свои уютные теплые квартиры; редкие автомашины, поднимая за собой облака снежной пыли и, знобко мигая фарами, неслись по своим делам, а я прогуливался вдоль здания и похваливал себя за то, что надел теплые зимние сапожки, – на улице к этому времени стало заметно холоднее.
Наконец открылась дверь, из которой вышла Нина, она была в пальто вишневого цвета с воротником, следом за ней вышла еще одна женщина, возрастом постарше Нины, обе несли в руках тяжелые сумки. Щелчком отправив окурок в сугроб, я шагнул им навстречу, Нина, узнав меня, растерянно улыбнулась, остановилась, опустила сумки на снег, и сказала:
– А мы с сестрой, вот, решили мяса домой купить.
– А как же тогда быть со мной? – спросил