– это не метод!
Аргументы нынешних экономистов ничем от вышеизложенных не отличаются. Все они являются сугубо либеральными и основаны на понимании частной собственности как священной категории. Здесь с большевиками расхождение принципиальное и неустранимое, поскольку они частную собственность признавать священной отказывались наотрез, право населения страны на жизнь ставили выше любых экономических прав и с собственностью не церемонились. Пообещав защищать неимущее население России от голодной смерти, большевики именно это и делали – какие к ним могут быть претензии?
Что интересно – этот неустранимый конфликт собственности и жизни увидел, понял и сформулировал такой незаурядный церковный деятель, как митрополит Сергий Страгородский. В 1924 году, в послании по поводу созыва Поместного собора он внимательно рассмотрел вопрос о собственности[89].
«…Занимать непримиримую позицию против коммунизма, как экономического учения, восставать на защиту частной собственности для нашей православной (в особенности русской) церкви значило бы забыть свое самое священное прошлое, самые дорогие и заветные чаяния, которыми, при всем несовершенстве повседневной жизни при всех компромиссах, жило и живет наше русское подлинно православное церковное общество».
Несколько неожиданный подход, не правда ли? По крайней мере, неожиданный для тех, кто не читал Евангелия. Не зря же тема «большевики, собственность, христианство» тщательно обходится всеми церковными и околоцерковными обличителями советской власти, которые больше уделяют внимания явлениям внешним, вроде переделки храмов под овощехранилища, а не соответствию коммунистических идеалов Нагорной проповеди.
Тут надо понимать: взгляд на советскую историю, возобладавший в этих кругах сейчас, – это взгляд Зарубежной церкви, церкви эмигрантской России, той России, которая до сих пор не может забыть – и, наверное, никогда не сможет! – национализированных поместий, заводов и привилегий. Впрочем, и потерянная церковная собственность ни в коей мере не прибавляла иерархам любви к большевикам. Но была и Церковь, принявшая советскую власть, и аргументы «за» как раз и высказал митрополит Сергий:
«Что этот строй не только не противен христианству, но и желателен для него более всякого другого, это показывают первые шаги христианства в мире, когда оно, может быть, еще не ясно представляя себе своего мирового масштаба и на практике не встречая необходимости в каких-либо компромиссах, применяло свои принципы к устройству внешней жизни первой христианской общины в Иерусалиме, тогда никто ничего не считал своим, а все было у всех общее (Деян. IV, 32). Но то же было и впоследствии, когда христианство сделалось государственной религией, когда оно, вступив в союз с собственническим государством, признало и как бы освятило собственнический строй. Тогда героизм христианский, до сих пор находивший себе исход в страданиях за веру, начал искать такого исхода в монашестве,