не уволили туда же, куда и первых. Давно уже пора четко строить отношения с подчиненными: не умеешь быть эффективным – пошел вон, лишаем тебя гражданства, другого на твое место пригласим! Сколько, собственно, нам требуется граждан в стране? Тут расчеты очень простые: за основу надо брать тот факт, что Россия не нуждается в населении, превышающем количество работников, которые обслуживают скважины и трубопроводы. Может быть, еще выпуск металла, металлопроката. Ну с оговоркой, что к этому еще плюс их семьи и те, кто обеспечивает нефтяникам, газовикам и металлопрокатчикам определенный уровень комфортной жизни.
Байбаков понимающе кивал, пока Аркадий Прибытков развивал свою теорию. Затем руководитель администрации президента поднял указательный палец вверх, призывая советника смолкнуть, и сказал:
– Аркадий, давай по порядку; сначала рюмка, потом огурец. Хотя нет, мне интереснее сразу про огурец в данном случае. Что значит: отделяемое население не сможет оценивать ситуацию? Вот это мне вообще непонятно.
– Тут как раз все просто, – ответил Прибытков. – Мы их обработаем на нейрохимическом уровне. Есть, предположим, у нас один специалист в Пущине. Он, допустим, может разработать препарат, я даже название придумал – кенозин.
При добавлении этого кенозина в пищу или в питье отключается способность критического восприятия действительности. Препарат – просто фантастика! Остается только испытать его теперь не только на паре бомжей, а пошире… то есть я имею в виду, если бы такой препарат существовал. Но, как я и сказал, это фантастика.
– В Пущине? – перебил его Байбаков. – Мы же больше не занимаемся разработкой биологического оружия, мы международный договор на эту тему давно уже подписали.
– Ну, естественно, мы такими вещами не занимаемся. – Прибытков, казалось, был оскорблен этим подозрением. – Исследования – чисто теоретические с небольшой долей лабораторных опытов! – могли бы проводиться в рамках разработки антидотов, в качестве противоядия от вражеского биологического оружия – обороняться-то мы имеем право.
Байбаков возражать не стал, кивком давая понять, что такая трактовка его устраивает, и Прибытков продолжил:
– Ну так вот. Кенозин, вернее, его модификацию можно внедрить, скажем, на стадии зачатия в будущую корову, в ее яйцеклетку или в сперматозоид быка. И у тех граждан, кто попьет потом молока от такой буренки, уровень критического восприятия резко снизится. Хоть и временно, на месяц или два, но все же. А могут быть и другие последствия. Если напрямую в питье, скажем, подмешать кенозин, то в первые час-два после употребления не просто критическое отношение пропадет, но и вообще люди мычать только будут. Станут как мычащие овощи. До конца эффекты кенозина пока не изучены. В смысле их можно еще додумать, ведь мы фантазируем. Но так или иначе, уже понятно (и это важное преимущество препарата), что его распространение через сельскохозяйственных животных гарантирует, что никакие эксперты позже не раскопают, как все случилось, – информация,