в четвёртом поколении.
В отличие от ситуации иных – более уравновешенных – времён, процессы, происходящие сейчас у нас в стране, впрямую отражаются на жизни всех украинских граждан. В том числе и на моём собственном существовании, и на существовании моих друзей, моих близких.
Органическое неприятие вызывают у меня рецидивы всякой – не имеет значения: русской, немецкой, еврейской, французской или какой-либо другой – «национальной озабоченности» (и вспомнить термин выдающегося философа Г. С. Померанца, метко обозначающий нездоровую, ущербную суть этого явления, представляется мне в данной ситуации по-особому уместным). Оторопь брала, к примеру, от стремления некоторых угрюмых публицистов «Нашего современника» 70-х – 80-х годов утверждать значимость творчества Есенина, Рубцова, мастеров «деревенской прозы» с помощью дискредитации авторов-горожан нерусского происхождения. Точно так же становится не по себе, когда ради отстаивания интересов украинской культуры русский язык (для по крайней мере 50 процентов населения Украины являющийся родным) именуют… языком «попсы и блатняка». А ведь подобная характеристика-проговорка из скандально известного предвыборного манифеста группы литераторов вполне соответствует направленности настроений, упорно насаждающихся уже более двадцати лет в стране, где я живу.
Кстати говоря, языковая проблема, которую так активно муссируют украинские националисты, носит характер в значительной мере надуманный. Для киевского социума всегда выглядела – и выглядит сейчас – вполне естественной ситуация, когда в прямом диалоге один человек говорит по-украински, другой человек говорит по-русски, и оба друг друга понимают.
В течение всех лет моего детства киевское телевидение и радио было украиноязычным. Все учащиеся киевских русских школ в обязательном порядке со второго по десятый класс изучали предмет «украинский язык и литература». В 70-е годы, когда я учился в школе, об освобождении учащихся от этого предмета даже вопрос не ставился. Освобождали только детей военнослужащих. Но никаких эмоций, положительных или отрицательных, мы по этому поводу в классе не испытывали.
Да, конечно же, глубочайшей несправедливостью было то, что по большинству специальностей получать высшее образование на украинском языке в те времена было невозможно. Но как только советская власть рухнула, националисты, дорвавшиеся до высших идеологических постов в руководстве страны, вместо того, чтобы просто установить равенство возможностей для украиноязычных и русскоязычных студентов, предпочли мстить. А мстить – это всегда низко! К тому же, месть подобная проводилась и проводится с перехлёстом: если при советской власти в вузах не изучался украинский, а в школах изучался, то теперь русский язык почти вытеснили и из школ.
Могли ли такие методы содействовать консолидации населения страны?!
Казалось бы, у Украины имелся шанс построить вполне респектабельное государство,