приказа. Кортинья и де Мадарьяга, забрав со стола и запалив оплывший свечной огарок и прошлись по комнатам. Дом у мельника был большой: два этажа (на втором располагалась спальня хозяев) и подвал. Испанцы осмотрели их все, заглянув так же в пустое, стылое мельничье нутро, на земляном полу которого скопилась вода. Они уже было собрались спускаться, как саргенте замер, услышав подозрительный шум под крышей. Это мог быть хозяйский кот – но мог быть и еретик, которого визит испанцев застал врасплох.
Кортинья замер. В щелях тоскливо подвывал ветер, и слышно было, как мягкими шлепками бьются в стены крупные снежные хлопья.
– Что там? – негромко спросил дон Модесто. Кортинья не ответил. Этот моложавый хлыщ с брюссельскими кружевами воротника не вызывал у саргенте иных чувств, кроме неприязни. Дон Модесто Рамон Фернандез де Мадарьяга был гусманом[7], которого по приказу капитана Кортинья вынужден был взять с собой на дело. Обычно гусманы до такого не опускались, предпочитая проводить время в штабных палатках, где сухо, всегда есть свежее жаркое, а горячее вино подают в серебряных кубках. Иногда жажда военных свершений выплескивалась у них в формальных вызовах и дуэлях с представителями противника. И совсем уж редко (чертовски редко) кого-то из этих расфранченных вертопрахов тянуло на приключения, и коронели с капитанами вынуждены были измышлять не слишком рискованное и не особенно важное задание, в каком не в меру ретивый гусман мог бы проявить себя.
Сверху снова зашуршало. Теперь Кортинья был уверен, что это не кот. Шпага с тихим шорохом вышла из ножен. Заметив это дон Модесто обнажил свою, при этом грохнув ножнами об пол и зазвенев миланским клинком так, что весь дом услышал.
Поймав холодный взгляд Кортиньи, дон Модесто, как видно, решил, что прятаться больше незачем и громогласно рявкнул:
– Кто там?
Кортинья поднял шпагу, готовясь ударить через щель в досках. К его счастью тонкий мальчишечий голос прозвучал на мгновенье раньше:
– Испания и Сантьяго! – раздалось сверху с явным галисийским выговором. Кортинья со свистом втянул сквозь сжатые зубы стылый воздух и убрал шпагу в ножны. Тем временем послышалась торопливая возня, кто-то выбрался на крышу и тотчас же спрыгнул с нее. В белесой темноте за окном мелькнула скрюченная фигурка, а еще через мгновение, послышался стук в дверь.
Чердачным обитателем оказался мочильеро[8] лет тринадцати от роду, худощавый и смуглый, как мавр. Под ворчливые насмешки солдат он встал перед саргенте.
– Как тебя зовут? – спросил тот сурово.
– Эрнани Гальярдо и Ньета, – нисколько не испугавшись тона саргенте, отвечал мальчишка. – Служу капитану Гонсало де Себастьяну из третьей компаньи[9]. Был отправлен на фуражировку.
– В ночь-полночь? – с недоверием спросил де Мадарьяга, стоявший тут же.
– Сейчас, чтобы разжиться съестным, заходить приходится глубоко, синьор. За полгода осады все окрестные селения опустели.