словах она замолчала и стала пить чай, потупив глаза. К концу чашки Грехов спросил:
– Ты словами можешь объяснить? История-то скверная. И никакая это не компьютерная игра.
Он сидел, опершись локтями о стол, и смотрел на скатерть, словно изучая ее.
– Игра, я проверила. А у него забит сексуальный канал, – сказала Татьяна. – Кого там только нет. От мамаши до случайных впечатлений. Все забито.
– Чистить надо.
– Чистила. Его энергией.
Грехов взглянул на нее исподлобья, приподняв бровь.
– Сейчас я тебе покажу, – сказала она.
Они оба, замолчав, закрыли глаза.
– Нет. Это не его энергия.
– А чья же?
– Твоя.
– Сере-ежа… – самолюбиво засмеялась Татьяна. – Ты кем меня считаешь…
– Твоя, твоя, – сказал он. – Вон та вон дуга… в квадрат вписана. Я ее часто у тебя замечаю.
– Моя дуга не может попасть в квадрат! – возмущенно возразила она.
Грехов некоторое время смотрел на нее, осмысливая сказанное, потом все же сказал:
– Элементарно.
– Да ты что!.. Сережа!.. Я думала, ты специалист, а ты вон как…
– Подожди, – миролюбиво произнес Грехов. – Давай сегодня, ну… в три часа. Ровно. Посмотрим.
– Хорошо, – сразу кивнула Татьяна. – Договорились.
Дальше разговор смялся. Будто на колдобину наехали. Грехов попрощался и ушел. А в три часа ночи она уже лежала на диване, том самом, где этим днем по-кабаньи визжал Умрихин, и ждала, когда объявится Грехов.
Он появился сидящим в позе лотоса – прилетел, крутясь и покачиваясь, как летательный аппарат. Конечно, это было лишь Татьяниным впечатлением, но уж как видела, так видела. Главное, что прилетел.
Она не знала никого другого, кто мог бы так свободно лазить по времени во время медитаций, поэтому работать с Греховым было удовольствием.
– Ну, – сказал он. – Давай смотреть. Вспомни, как было.
Татьяна сосредоточилась на недавнем сеансе. Быстро промелькнули воспоминания, захватив и сбежавшее вечером из кастрюли молоко, но в основном картина восстановилась: комната, Татьяна лечит.
– Вот, смотри, – сразу сказал Грехов. – И еще смотри, вон там.
Он показывал в угол комнаты. Там стоял человек… темный силуэт, неподвижный. Он был окружен легким светящимся облаком того же цвета, что и энергия, которую Татьяна гнала по сексуальному каналу Умрихина. А ближе к ней, за ее спиной, оказался и второй, в каких-то обносках, с виду страшноватый. Она вдруг похолодела и чуть не потеряла картинку. Над ней, Татьяной, работающей в тот момент с Умрихиным, висел символ, о котором они говорили с Греховым. Дуга, заключенная в квадрат.
– Как это?.. Кто это?.. Почему же я этого ничего не видела? – в отчаянии спросила она, и картинка пропала. А сама Татьяна, дернувшись всем телом, ощутила себя на диване в своей одинокой, темной и даже мрачной сейчас квартире. Она посмотрела в тот угол, где Грехов