он услышал я голос старшей сестры.
Заскрипели половицы старых досок. Несмотря на недовольство Оксаны, в комнату кто-то ввалился и тряхнул меня за плечо.
– О, какой запашок от вашего малолетки. Небось, под утро пришел.
Я открыл один глаз и с трудом разглядел очертания склонившейся мужской фигуры. Второй глаз сильно отек и не открывался.
– Кто это тебе такой фонарь подвесил? – обрадовался посетитель. – Говорить сможешь? Соображаешь?
– Пить хочу.
Сестра с бокалом компота ловко протиснулась между диваном и незнакомцем. Я пил небольшими глотками, чтобы дольше закрывать лицо широкой эмалированной кружкой. Память возвращалась ко мне.
Визг Зины и мат пьяной троицы пацанов долетали, наверное, до луны, которая ярко освещала ночное побоище. Я не давал сбить себя с ног и размахивал зажатым в кулаке ключом от городской квартиры. Ключ был фирменный, длинный и острый. Он всегда рвал карманы, и я предпочитал не носить его, если не собирался в город. В тот вечер, помнится, мелькнула шальная мысль, что познакомлюсь с девочкой «на отдыхе», приглашу ее в пустующую без мамы квартиру.
Следователь ждал. Он оказался симпатичным молодым человеком. Блондин с ясными серыми глазами, который начинал полнеть, но все еще носил обтягивающие рубашки и брюки. Посадив меня за стол, он стал вежливым и корректным и в такой манере промучил около получаса. Записал, что я ничего не видел, ничего не знаю. Просто выпил пива, которым на танцах угостили незнакомые парни. Возвращаясь домой, я споткнулся и неудачно упал на левый глаз.
Сестра во время составления протокола пару раз скрылась за дверью. Наверняка по телефону советовалась с мамой по поводу «нашего оболтуса» и возможных неприятностей от него. Наконец мои признания покорно улеглись в пластиковую папочку.
– Надолго не прощаюсь, – с улыбкой пообещал следователь.
– Я вас провожу, – жизнерадостно откликнулась Оксанка.
Когда оба скрылись за дверью, я рискнул использовать возможность бесконтрольной проверки дачных ящиков и шкатулок. Разворошил в комоде хлам из клубочков, пустых пузырьков и сломанных заколок. Проверил под изрезанной кухонной клеенкой затертые листы о последовательности консервирования. С тоской поглядел на антресоли, где в поисках поможет разве что отбойный молоток.
Где мама могла спрятать весточки от Олега?! Здесь или на городской квартире? Зина же сказала на прощанье, что искать нужно в письмах. Опекун ей проговорился, что интересующий меня документ был выслан почтой. Мама прятала письма от своего зятя. Оксанка и не подозревает об их существовании.
Нашел я письма от Олега перед самым возвращением сестры в картонной коробке из-под бытовой техники. Туда отправили в ссылку черно-белые снимки, старые квитанции, медицинские справки, другую чушь. Среди старых бумаг завалялись три коротких вскрытых письма от дяди из специализированной лечебницы, которую в ту пору называли почему-то ЛТП. Первая буква означала «лечебный», а дальше не знаю.
В первом письме бывший Оксанин муж каялся за то, что испортил жизнь жене, клялся ей и нашей маме все исправить и начать сначала. Второе я посмотрел мельком, там было что-то о принципах лечения от алкоголизма. Зато третье меня заинтересовало. К сожалению, верхняя часть его была оторвана, поэтому текст начинался непонятно:
«… ноги, спина и плечи разорваны в кровавую кашу. Он мог лежать только на животе, постоянно терял сознание, в бреду кричал и закрывал голову руками. Ему было не до моей благодарности.
Когда он умер, я поклялся исполнить его мечту о земном рае. Он часто говорил, что накопит на клочок земли, где вырастит яблоневый сад и где его душа очистится от всех мерзостей войны и зла.
Моего соседа по палате, Николая, навещает родной брат Леша, которому достались в наследство от бабушки дом и участок. Он готов продать. Если ты поймешь меня и поможешь в финансовом плане, то сделку оформит наш юрист».
В окно было видно, как Оксана прощается со следаком и закрывает калитку. Я сунул в карман письмо, а коробку задвинул обратно наверх старомодного кухонного буфета. Из горячего чайника налил в бокал кипяток и растворил две столовых ложки кофе. Предстояло выдержать второй допрос.
Оксана с силой хлопнула входной дверью и остановилась в проеме кухонной двери. Открытое лицо простой русской женщины предназначалась для показа человеку из органов. На моих глазах появлялось выражение полной готовности притормозить коня и зайти в горящую избу.
Я поднял руки кверху и жалобно произнес:
– Готов на чистосердечное.
— Давай без дураков, Денис, – не поддалась сестра. – Он спрашивал, в каких ты отношениях с Зиной. Машина его стоит у Лешиного дома. Ты хоть понимаешь, во что вляпался?
– Мы с Зиной просто вместе были на танцах.
Я налил второй бокал сестре, плеснул туда молока, как она любит, и принялся мастерить бутерброд.
– Оксан, присядь,