пятнами. Губы судорожно выталкивали слова.
– Благодаря тебе я на миг посмел даже возомнить себя, – горькая усмешка, – настоящим мужчиной… Но нет, я всего лишь инвалид, и мне неподвластно сделать тебя счастливой, а значит… Кесарю – кесарево.
– Да нет же, нет! – не выдержала Оля. – У тебя всё получилось! Это я не была готова, что… именно так… Это всё из-за меня!
– Спасибо, – растроганно прошептал Юрий, но, с беспощадностью к себе, добавил: – Ты говоришь это, я ведь понимаю, мне в утешение. Но всё равно – спасибо, что ты…
– Юрочка, – сквозь брызнувшие слёзы нервно засмеялась она, – но это правда, я сама не знала…
Как тут было избежать упоминания о Павле! Ольга, конечно, многое сгладила – например, свои эмоции, в подробности не вникала. Но авторитет психолога ей был необходим, чтобы убедить и ободрить друга, придать вес своим словам.
…Нечто невообразимое творилось в душе Юрия с того самого дня. Прикосновение к Ольге стало настоящим открытием, возникшее вдруг желание раствориться в её лебяжьей нежности явилось откровением, а весь тот вечер – до момента, когда понял, что резко неприятен Ольге, – вечер тот был слитком нереального счастья… Которое перечеркнул издевательский «Чижик-пыжик».
В ту же ночь Юра заметался в бреду: мозг не справился со стрессом, с резким переходом от ликования к растерянному отчаянию.
– Нервное расстройство. Как сказали бы прежде, нервная горячка, – поставил диагноз врач.
Лекарства – порошки, капли и травки – помогли успокоиться и снять напряжение. Но слабость, вызванная осознанием собственного ничтожества, всё не отступала. Шокированный непонятным бегством Ольги, Юрий совсем упал духом: больше она не придёт, а значит… Не всё ли равно, двадцать он лет проживёт или пятьдесят? Вот только тётю Зину жалко. Совсем с ним извелась, всё вздыхает да плачет потихоньку, но Юрин слух сейчас особенно обострён, и через дверь слышно хорошо. Юра старается говорить с тёткой ласково, то чаю попросит, то книжку чтоб почитала. А ей и отрадно выполнять его прихоти. А он уж так и старается не показать, как горько на душе, но только получается не очень: любящую тётушку не проведёшь.
Олино признание – что рассказала о т а к о м постороннему человеку – снова повергло в шок. «Калека, посмешище, подопытный кролик, препарат для опытов – вот кто я такой!»
Юрий отодвинулся к стене, отвернувшись от Ольги. Оказывается, он всё делал правильно и вполне состоятелен как мужчина? Что ж, есть повод гордиться! И как же хочется провалиться сквозь землю…
Оля смотрела на Юру полными слёз глазами. Нет, видимо, не понять ей его, а ему её. Обиделся, отгородился. Остаётся поспешно уйти, чтобы разрыдаться не здесь. Чтобы никогда-никогда-никогда больше не открывать знакомую калитку. И эти упрямо, до боли сжатые его пальцы не тронут больше с волнующей дрожью её плеч. Ни-ког-да!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте