следующий день Настасья привела Дуню. Девочка в смущении пряталась за мать. Булат все же рассмотрел ее: круглое личико, румяные щеки, голубые глазки… Татаркой Дуню делал наряд: белая рубашка, широкие красные шальвары, остроконечные туфли – бабуши – на ногах. Русые волосы заплетены были в косички с привешенными к ним мелкими серебряными монетками.
– Дуня, доченька, это дедушка твой. Поговори с ним, – упрашивала мать. – Он добрый, он скоро один у тебя останется…
– А ты уедешь, мама?
– Уеду, доченька, уеду… – с тяжелым вздохом сказала мать. – Далеко уеду…
Вскоре Дуня привыкла к новому дедушке. Настасья недаром торопилась сдружить дочку с Никитой. Дуня стала прибегать к старику одна: мать уже не поднималась.
Ни одного близкого человека не было у рабыни Настасьи, и только встреча с Никитой вселила в душу женщины надежду, что Дуня не останется одиноким, заброшенным зверьком в многолюдном дворце Кулшерифа.
Богатый дворец мусульманского первосвященника более полувека назад поставили самаркандские строители. Плоская крыша обнесена была перилами из точеных столбиков: рабам хватало зимой работы очищать ее от снега. Под крышей шли три ряда карнизов, мягко вырезанных полукруглыми арочками. Ленты цветных изразцов опоясывали дворец. Здание окружали крытые галереи на витых колонках; окна радовали глаз изысканным рисунком узорчатых переплетов, матово-серебристым блеском слюды.
Дорожки вокруг дома и к воротам вымощены были каменными плитами.
Внутренние стены помещений индийский художник украсил глазурью: по синему полю переплетались кисти винограда с золотыми лотосами. Высокие белые потолки отделаны были прекрасной лепкой – работа пленных персидских мастеров.
Туркменские ковры висели по стенам, лежали на каменных полах, скрадывая шаги. Шелковые бухарские занавеси огораживали уютные уголки. Там, сидя на подушках, удобно было вести тайные разговоры, но лишь тишайшим шопотом: среди слуг немало было соглядатаев, передававших управителю Джафару все, что делалось и говорилось во дворце сеида.
В приемной Кулшерифа-муллы с утра собирались посетители. Оставив сапоги у входа, мягко ступали по ковровым дорожкам степенные муллы в зеленых халатах. Они спешили засвидетельствовать почтение Джафару-мирзе.
Джафар-мирза, горбун с уродливым туловищем, с длинными сильными руками, выслушивал комплименты с самодовольной улыбкой на лице, сильно тронутом оспой.
Приходили к Кулшерифу-мулле и светские посетители. Первосвященник Казани был вторым по значению лицом после хана. В дни междуцарствий сеиды не раз брали в свои руки управление государством. Сеид являлся главным советником царя, ни одно важное мероприятие не совершалось без его одобрения. Много сокровищ скопил Кулшериф-мулла: сеида щедро одаряли все, кто хотел заручиться его покровительством.
Проводив последнего посетителя, Джафар-мирза на цыпочках вошел к сеиду, ведя Никиту.