магией овладеть.
Глаза Песта, словно два разноцветных блюдца, уставились на старуху. Такое выражение лица у детей было, когда Акилура рассказывала детворе сказку или былину.
– Ты уж прости нас, Пестушка, но дар у тебя – это проклятье твое…
– Какое проклятье? – перебил старуху мальчонка. – Баба Акилура, так я ж огню наказывать буду! Я ж как скажу, так весь люд лихой аки кострище полыхать будет!..
– Рот прикрой, когда старшие говорят! – строго сказала Акилура. – Лихой люд он жечь собрался! Ты из нашего люду вышел – тебе и быть магом наместным! Будешь по землям нашему люду дело делать, коли сами не сдюжат. А проклятье сие потому, что себе ты больше не принадлежишь!
– Это как? Я роду своему принадлежу. У меня мамка с папкой есть… – после нескольких секунд молчания задумчиво пробормотал Пест.
– Не сдюжит твой род из тебя мага сделать. И село наше не сдюжит… – старуха говорила это, глядя в глаза Песту. Ее зрачки были белесыми от катаракты, которую некому было вылечить. Лечить в округе умела только она. От этого мальчишке казалось, что на него смотрят белые буркала старухи. – Всей округой будем деньгу немалую собирать да учить тебя всему, что сами умеем. И землю пахать, и травы варить, и железо ковать, и плотничать, и пряжу вить…
– А зачем мне пряжу вить уметь? Не мужицкое это дело, баб Акилура!
– А ты думал в ладоши хлопнешь, да в обычный платок ворожба поселится? Чтобы такой платок спрячь, маг его сам должон делать да ворожбу ворожить, пока делает. А кто за тебя ворожить будет, коли ты платок вязать не умеешь? Кто за тебя отвар целебный варить будет, коли ты варить отвар как не знаешь? Чего умолк? Меч тоже ковать надобно уметь, чтобы на него ворожбу поселить. А кузнецов в селе нашем немае. Сам знать должон. Вот и думай! Вся округа за тебя встанет. Всем миром собирать да учить будем.
– А ты меня ворожбе научишь? – спросил Пест.
– Не умею я ворожить по-мажьи, а что умею – всему обучу и что знаю – все расскажу…
Спустя несколько месяцев
Пест сидел у маленького окна и выводил буквы на дощечку, покрытую воском. При этом он высовывал язык и горбился, стараясь вывести букву как можно сильнее. На мгновение послышался свист, и мальчишке прилетело по спине розгой.
– Спину выпрями, не то будешь кривой, как Акилура! – Рунок довольно строго относился к мальчику. Он заставлял писать его буквы, пока те не получались идеально ровными. Читать у Песта уже получалось, но пока по слогам.
Пест не проронил ни звука, лишь закусил нижнюю губу и выпрямился. Рунок нагнулся над восковой дощечкой и взглянул на писанину мальчишки.
– Ох ты горюшко! Жимолость так не пишется! Нет там буквы «ы»! – Он уже хотел снова отвесить Песту подзатыльника, но заметил, что тот поглядывает в окно. За окном, вид из которого выходил на околицу селения, происходила процедура прощания. Пикард, староста и еще двое мужиков обнимались.
– Дядько Рунок, а куда Пикард уходит? Да еще в латах кожаных?
– В городище он идет. В Вивек. За учебу твою узнавать,