обогнуть,
Чтобы продолжить дальше путь!
Тот камень обернул волной,
Обнял и потащил с собой.
И по дороге камень обкатал,
Да к морю синему его пригнал.
И так устал, что в пар взопрел,
Сам к небу тучкой лёгкой улетел.
Там пролетал кругом Ручей наш в неге,
И лишь к зиме вновь выпал снегом.
Укрыл собою поля, овраги и долины,
Знакомый лес и спящую Осину,
И до весны там с ними задремал,
Пока всех птичий гомон не поднял.
PS: Сок живого камня, несущего солнечный свет. Янтарь – окаменевшая Жива?
Недавно я огорчил всех своих друзей, сказав, что в связи с приходом листопада, кислород перекрывается до самой весны.
Признаю свою ошибку, одна белка шепнула про елки, которые несут не только шишки, а благодаря неспешно протекающей в них Живе, продолжают выдыхать кислород, если им не мешают в этом короеды-типографы.
А ЖЫвенький на самом конце цветок, тоже решил пока не срезать, пусть тоже выдыхает. Из камня жизнь рождается, в камень уходит, даже если ты окажешься ростом с динозавра…
Лесная небылица
Всё случилось по забвенью, словно встарь,
Самочинно правил царь – самозваный государь,
Кое-как в имперстве плюс седьмом безбожником,
Его ко всюду прилагали, и прозвали— Подорожником.
На указы его клали, вертикалью величали,
От А до Бэ, что сидели на трубе и подкачали,
Но случилась, что пришла беда горизонтально,
И выходят законы, что будет отныне печально.
Всем будет велено дракона отыскать и одолеть,
Белой башкою – копия орла, а глубже посмотреть,
А где искать? Так есть тому одна примета.
Черней хвоста и зада, в мире больше нету.
Стал Иванушка-дурак на печи указы царевы читать,
О царства половине и царевой дочке мечтать,
А мамаша ему твердит, в тривосьмое не ходить,
Чтобы какой пакости из молочниц не подцепить.
И в тридевятое к ведьмам не ходить косматым,
Они в грибках, все в перхоти и были под рогатым,
За гаджетами, что с яблоком впустую не гоняться,
Тем блюдечкам не раз судьба еще меняться.
К голодным девкам не ходить, изжарят хуже печки,
Они его любвеобильное, незакаленное сердечко.
Может у них и избы ничего, да ножки как у куры,
И курят немало в чаду обычные наглые курвы.
Подумал Иван про гондольеров, галеру с ладьёю,
Про мэра оленьего, бабу с косою с палёнки бадьёю,
И тихо в деревню мобильную печь отогнал,
Пока звероящер и её невзначай не прибрал.
И скажут другие, – Чай, Иван был дурак,
Царя не любил, да всё сделал не так,
А эти простые фигуры – губами своими не дуры,
Немые носители русской культуры.
А что Подорожник? Всё будет как встарь,
Достанут