на территорию «Красной зари», надо как следует оглядеться, выбрать правильное направление, чтобы не пришлось возвращаться. И почему командир сейчас не спешит – это тоже Леве понятно. Командир не то что перевоплощается, а хочет попасть в такт с проходившим через это КПП несколько часов назад человеком, а там, глядишь, и попасть с ним мыслью в мысль.
Что же агент видел? Прямо напротив КПП – огромное коричневое здание, какой-то цех с маленькими, грязными, зарешеченными окнами под крышей. Дорога, берущая начало от КПП, как бы разбивающаяся об это здание на два асфальтовых рукава. Один уходил влево к автомобильным боксам, расположившимся вдоль заводской ограды в два человеческих роста высотой с колючкой поверху. Второй забирал вправо, вел к другим заводским корпусам.
Командир, дымя «Пушкой», двинулся направо. Конечно, согласился Лева, диверсант пошел бы именно туда с полноводной утренней толпой, там больше возможностей для маневра. Налево к гаражам сворачивало немного людей, лишь шофера да автослесаря. Посторонний человек там сразу привлек бы внимание, тем более неизвестно чем заканчивается ряд боксов, не утыкается ли тупиком в поворот заводской ограды?
Лева двигался с командиром параллельным курсом, держась от него в стороне, продолжая параллельные размышления. Пропускной режим, действовавший на «Красной заре», должен быть известен агенту не хуже, чем ему, Леве Когану. В любой, неважно какой цех, чужой человек мог попасть с трудом. У цеховых дверей сидела на стульчике табельщица, следила, как входящие опускают в учетную урну пропуска. В цехах работало не так много людей, чтобы, видя их каждый день, не запомнить. Тем более она со всеми ежедневно здоровалась, при входе рассматривала. Случись чужой, уверенно входящий внутрь, да еще опускающий пропуск в прорезь, это бы непременно насторожило табельщицу. А главное, сам чужак не пошел бы на такой риск – быть ухваченным глазастой бабой за руку, которая прилипла бы с вопросами, а то и сразу подняла бы хай. Ах да, чуть не хлопнул себя по лбу Лева. Он, сержант Коган, не подумал о том, о чем командир, конечно, подумал сразу же. Сообщение о том, что на работу такой-то не выходил, означает, что такой-то не опускал свой пропуск в ящик табельщицы.
А если табельщица вдруг отлучилась? Нет, соваться в цех – велик риск попасться. Мужики всех своих знают. И чужой мужик, который не в раздевалку идет, а бродит меж станков вызовет вопросы вроде «Эй, ты кто? Чего ищешь?» И до разоблачения остается один шаг.
Командир тем временем дошел до угла коричневого здания. Прошел мимо размещенного там бетонного куба в окружении невысоких елочек, чью хвою покрывал бурый налет, – казалось, елки ржавеют. «Ай-яй-яй, – подумал Лева, – чем мы дышим на наших заводах!»
Из бетонного куба – командир прошел мимо него, не удостоив взглядом – выступали арматурины, выкрашенные в красное. На них держался плакат: улыбающийся Сталин приветствует взмахом руки трудящихся и подпись «На трудовой подвиг!» Заглядевшись на вождя, Лева чуть отпустил командира,