это скупой набор телодвижений и звуков. Том все слышал и видел. Конюхи, которые выгуливали разгоряченных после тренировок лошадей вдоль конюшен, не раз наблюдали странную картину: Смит, сидя на корточках, пристально смотрел вперед и думал о лошадях{63}. Конюхи обходили конюшни и заставали его в той же позе. Иногда он был настолько поглощен созерцанием лошади, что мог часами не двигаться{64}. Он, бывало, неделями напролет не расставался со своими любимцами и даже не выходил на трибуны, чтобы посмотреть скачки. Он изготовлял хитроумные устройства для тренировки из того, что было под рукой, и варил мази по собственным рецептам. Остальные тренеры находили его методы подготовки абсурдными. Секундомер у него был, но оставался в кармане. Том обладал уникальной способностью оценивать скорость лошадей на глаз, замечал малейшие нюансы их движения и возмущался, если его отвлекали от наблюдения. Он говорил: «Я доверяю своему глазу больше, чем всем этим новомодным часам{65}. Они только отвлекают внимание от лошади. У меня есть часы, и они работают, но глаз – гораздо лучше».
Смит воспринимал тренировку как долгий спокойный разговор. Его ставило в тупик, почему другие люди не могли понять все, что он делает. Однажды он сказал: «Легко разговаривать с лошадью, если ты понимаешь ее язык{66}. Со дня, когда они рождаются, и до самой смерти лошади остаются такими же. И только люди своим обращением меняют их». Он был твердо убежден, что никакое животное не может быть безнадежно больным или искалеченным. По его мнению, любую лошадь можно вылечить. Его единственный принцип гласил: «Изучай свою лошадь{67}. Каждая из них индивидуальна, и каждый раз, как только ты проникаешь в ее ум и сердце, ты начинаешь творить чудеса с упрямым, совсем не похожим на тебя животным».
Ковбойские лошади, мустанги, выставочные лошади, изможденные скакуны – все они помогли Смиту стать уникальным тренером. Он ждал свою лошадь…
21 марта 1934 года, когда раннее весеннее солнце стояло высоко в небе Мексики, Ирвин «Десять Тонн» втиснул колышущиеся 190 килограммов в заднюю дверь своего гигантского седана и отправился в Шайенн. На севере Мексики в Агуа-Кальенте сезон скачек закончился, и Ирвин возвращался к своим конюшням. Его путь лежал на север через границу с Вайомингом. На пустынной дороге в 23 километрах от Шайенна у его машины лопнула шина. Водитель потерял контроль, и машина рухнула в кювет. Подоспевшие спасатели нашли Ирвина в плачевном состоянии. Он получил тяжелые травмы грудной клетки и черепа. Спустя два дня он скончался.
Конюшни Чарли ликвидировали. Смит в одиночку отправился на крупный ипподром в Сиэтл. Поначалу он недолгое время тренировал нескольких ветеранов из конюшен Ирвина. Затем работал главным конюхом у старика Гарри Уолтерса, который поменял карьеру циркового наездника на тренерскую. Там он тоже недолго задержался, потому что его хозяин вскоре решил отойти от дел. Осознавая, что Смит лишается