Благодаря годам, проведенным в седле во время учебы в военном училище, он приобрел отменную выправку.
Ховард родился и вырос на востоке страны, но в его крови была неугомонность, свойственная уроженцам запада. Именно из-за нее он записался в кавалерию во время испано-американской войны. И хотя Ховард стал искусным наездником, по стечению обстоятельств, из-за свирепствовавшей в войсках дизентерии, он так и не попал никуда дальше военного лагеря Уилера в Алабаме{10}. После увольнения из армии он работал в Нью-Йорке, ремонтировал велосипеды и участвовал в велогонках, женился, в браке родились двое сыновей{11}. Похоже, жизнь удалась, но на востоке Ховарду было тесно. Он, казалось, не находил себе покоя. Все его чаяния, его амбиции и устремления были нацелены на бескрайние просторы запада по ту сторону Скалистых гор. В тот самый день в 1903 году он больше не мог сдерживать этот порыв. Он бросил все и сел в поезд, пообещав Фанни Мэй, своей жене, что скоро пришлет за ней. И сошел с поезда уже в Сан-Франциско. На 21 цент особо не развернешься. Но Ховарду каким-то образом удалось взять в долг и собрать достаточно денег, чтобы открыть небольшую мастерскую по ремонту велосипедов в центре города на Ван-Несс-авеню. Там он возился с велосипедами – и ждал, когда в его жизни появится что-нибудь действительно интересное.
И оно появилось. Вереница расстроенных мужчин обивали порог его мастерской. У этих чудаков было слишком много денег в карманах и слишком много свободного времени. Они тратили огромные суммы на нелепые машины, именуемые автомобилями, о чем потом очень жалели.
Самодвижущиеся экипажи только-только появились в Сан-Франциско и превратились в одно из тех стихийных бедствий, которые приносят несчастье и напасти всем, кроме историков. Большинство потребителей старались держаться подальше от этих «дьявольских устройств»{12}. Люди, которые их покупали, становились притчей во языцех, героями анекдотов и в некоторой степени объектами всеобщего порицания. В Сан-Франциско 1903 года конные экипажи отнюдь не считались допотопным и отжившим свое средством передвижения.
И это неудивительно. Автомобиль, столь эффективный в теории, на практике оказывался довольно опасным механизмом. Он извергал клубы выхлопных газов, вздымал тучи пыли и беспомощно увязал в самых безобидных на вид лужах, блокируя гужевой транспорт и устраивая пронзительную какофонию, заставлявшую шарахаться испуганных лошадей. Возмущенные местные законодатели принимали ответные меры, некоторые из них могли бы послужить памятником законодательному творчеству{13}. В одном из городков, например, автомобилисты были обязаны останавливаться, выходить из машины и зажигать сигнальную ракету каждый раз, когда в поле зрения появлялся конный экипаж. Законодатели Массачусетса пытались – к счастью, безуспешно – провести закон, согласно которому каждый автомобиль надлежало оснастить колоколом, трезвонившим с каждым поворотом колес. В некоторых городах полиция имела право останавливать проезжающие автомобили с помощью веревок,