такой головной убор ермолкой{168}. Так как этот убор никак не фиксировался под подбородком, он обычно слетал еще до того, как его владелец соприкасался с землей. Экономя каждый грамм весовой нагрузки, многие жокеи считали этот предмет гардероба бесполезным.
На ипподроме не было никаких правил относительно того, как действовать в случае, если жокей получил травму. Хорошо, если кто-нибудь подгонял свою машину и отвозил раненого в больницу. А поскольку ни у кого из жокеев не было ни денег, ни страховки, им вполне могли отказать в помощи, даже если их туда привозили. Руководство ипподрома не считало себя обязанным помогать им. В 1927 году двух лучших друзей, Томми Лютера и «Сэнди» Грэма, наняли для участия в скачках в Поло-парке в Виннипеге на лошадях из одной конюшни{169}. Лютера назначили скакать на неуклюжем молодом жеребце по кличке Вечерняя Звезда, а Грэма – на Принцессе Ирландии II. Но в последний момент тренер поменял жокеев местами. Лютер подгонял Принцессу, стараясь вывести ее вперед, когда услышал потрясенные восклицания толпы. Он закончил скачку и только потом повернулся в седле, чтобы посмотреть, что случилось. Он увидел, что Грэм неподвижно лежит на земле. Вечерняя Звезда врезался в ограду, сбросив Грэма на землю, где его затоптали другие лошади. Его ребра и позвоночник были раздроблены.
По распоряжению руководства ипподрома Грэма отнесли в жокейскую и оставили на столе для седел, где он лежал, постанывая в беспамятстве. Было решено, что Грэм может подождать до конца скачек, после чего кто-нибудь подбросит его в больницу. Лютеру и другим жокеям запретили покидать жокейскую комнату, чтобы самим отвезти его. Ослушавшись, они потеряли бы работу – и кров. И хотя Лютер передал по кругу шапку, чтобы собрать денег на такси и отправить раненого в больницу без сопровождения, этого не хватило. Лютер весь день просидел возле друга, предлагая ему воды и умоляя владельцев ипподрома отвезти парня к врачу. Наконец, когда скачки закончились, Грэма отправили в больницу. Лютер ни на шаг не отходил от друга. Когда сезон закончился, Лютеру пришлось оставить его и уехать с тренером на другой ипподром.
Спустя несколько дней Грэм умер. Ему было всего шестнадцать лет. Его смерть осталась незамеченной. Жокеи настолько часто погибали, что редко когда удостаивались более чем пары строчек в прессе. И единственной, кто оплакивал Грэма, была женщина, которую жокеи называли матушкой Харрисон. Она работала банщицей в турецких банях, которые часто посещали Лютер и Грэм. Она-то и похоронила юношу. Но у нее не было денег на надгробие, и Лютер прислал несколько долларов, которые ему удалось наскрести, чтобы поставить хотя бы табличку с именем на могилу. На оставшиеся деньги женщина купила букетик цветов и положила его на могильный холмик. Она нарисовала могилу и отправила рисунок Лютеру. Спустя семьдесят лет он все еще хранил этот рисунок.
Среди жокеев ходило множество историй о трагических смертях и о чудесном спасении. В 1938 году ведущий жокей Агуа-Кальенте Чарли Розенгартен уступил право скакать на фаворите скачек