твой в него первым упрётся. Побеждает, кто больше своих камней доведёт до дальней черты. Первым ходит тот, кто с северной стороны сидит… В камешки у нас лучше всех Алай играет, и Халти тоже, а я старался больше проигрывать. На что играли, может, спросите? Иногда на щелбаны, а иногда и просто так – особенно, когда Алай с Халти были среди четвёрки игроков.
Ладно, я понял – это к делу не относится, про камешки больше не буду. В общем, сидели мы, играли, я для разнообразия совсем уж победить собрался – и тут приходит в людскую Дамиль и меня к господину кличет.
Ну, подумал я, началось! А куда деваться – встал и пошёл. Поднялся вслед за Дамилем по лестнице, тот постучался в кабинет: мол, тут он, Гилар, явился не запылился.
Сидел господин Алаглани, как и в первый день, за столом, а вот кот его – не на подоконнике, а в кресле для посетителей. Когда вошёл я с поклоном, поднял он, то есть кот, голову и внимательно так на меня посмотрел. Точно на мышь дохлую: то ли самому жрать, то ли хозяину принесть.
А вот что новое обнаружилось в кабинете – это два зеркала в медной оправе и на медных же подставках. На столе они стояли, на разных его концах. Зеркала немного странные – поверхность чуть вогнута, и оттого отражение кажется вытянутым и сплющенным с боков. Форма зеркал, спрашиваете? Овальные оба, в высоту примерно три королевские длани, в ширину – две.
В кабинете светло – хоть и затянуто небо облаками, но не закатилось ещё солнце и сквозь облака мутно просвечивает, вроде как желток яичный. Ну, и свечи в люстре зажжены. Господин Алаглани за столом сидит, смотрит на меня и краем губ улыбается. А я стою у двери дурак дураком.
– Ну что, Гилар, – спрашивает он, – как тебе служится?
– Хорошо, господин мой, – отвечаю.
– Это хорошо, что хорошо, – отвечает он и встаёт из-за стола. На нём всё тот же расшитый серебром халат, но на шее – та цепочка с изумрудом, что я в первый день у него видел.
Подошёл он к гостевому креслу, взял на руки кота – и мне рукой показывает: садись, мол.
А я что, я сел. Странно это, конечно, что господин слугу точно знатного посетителя принимает, но это ведь не первая странность в аптекарском доме. Большое кресло, двое таких, как я, поместятся.
А когда сел, то приметил, что зеркала на столе как раз в мою сторону смотрят. А между зеркалами, на краю стола – подсвечник, и три свечи горят. Уж непонятно зачем, и без них светло.
Ну вот представьте эту сцену – сижу я в кресле, спина как деревянная, правой рукой пальцы левой тискаю, а господин Алаглани стоит рядом с котом на руках, молчит и внимательно на меня смотрит. Потом говорит:
– А скажи-ка мне, Гилар, не болит ли у тебя по ночам голова?
Удивился я и ответил:
– Не болит, господин! Она у меня вообще никогда не болит… ну, если, конечно, по ней не стукнуть.
– А не болит ли сердце? Не просыпаешься ли по ночам от его биения?
– Я вообще по ночам не просыпаюсь, господин мой, – отвечаю я удивлённо. – Ну, разве что по нужде сходить.
– Видишь