русском языке – «Москва». И оно было открыто!
«Нет, это надо же! Во Франции, в Ницце, почти у моря и наш простой российский гастроном. Наш ответ неработающим французам».
Осчастливленный Адам зашёл внутрь. За небольшим прилавком средних лет женщина общалась с мужчиной по-русски. Они говорили о своих делах, но для Адама это звучало как музыка. Он прошёл вглубь магазина, где были полки с товаром и пара холодильников. При ближайшем рассмотрении ничего особенного он не увидел. На полках крупы от покинутой родины и всякие консервы. Хозяйственные товары и прочая мелочь. Никаких французских деликатесов или чего-то необычного он не нашёл. Это было печально, но он утешился бутылкой красного вина и куском сыра. За прилавком лежал тёмный хлеб, завёрнутый в плёнку. Шоколадки и плавленые сырки дополняли нехитрый ассортимент.
– Простите! А у вас нет каких-нибудь деликатесов?
– Это каких например? Есть селёдка, сайра в масле, шпроты. А вам чего ещё надо?
– Ну не знаю! Может, сыров французских или ветчинки постной!
– Нету! Тушёнки не хотите?
– Спасибо. Но не сегодня. Сколько с меня?
Адам с продуктами в пакете направился в сторону нового, хотя и временного дома. Всю ностальгию при виде знакомого ассортимента смыло, как приливной волной. Далеко от дома, во Франции, найти русский магазин казалось чудом. А вот серость и грубость, оставшаяся с советских времён, пережила переезд.
Вернувшись в квартиру, Адам разложил приобретённую снедь. Еды для торжественного ужина в честь прибытия в знаменитый город мировой кулинарии было маловато. Есть вино, сыр и хлеб. Десерт в виде шоколадки. Французский ужин.
«Завтра будет лучше. С утра надо идти искать, где тут „Орандж“. Погулять посмотреть эту Ниццу-Нис и купить вкусностей, как говаривала моя экс!»
Он подошёл к окну. С соседнего балкона исчез курящий мужчина, но вместо него, под балконом, какой-то бомж устраивался на ночлег. Было видно, что это его постоянное место. Он развернул голый матрас, до этого стоявший свёрнутым. Адам ещё при первом знакомстве с балконом видел этот матрас и подумал, что его приготовили выбросить в помойку. Бомж растянулся на матрасе, глянул на смотревшего Адама и отошёл ко сну.
«Значит, мой сосед бомж. Надо окно держать закрытым. Мало ли что. Вдруг он есть захочет. Перемахнёт через балкон, и вся недолга. Эти мне французы! Добренькие, либеральные. Вот в Америке когда-то за бродяжничество сажали в тюрьму. Но теперь тоже защитники униженных и оскорблённых выступают за права бездомных. А кто будет защищать наши права от бездомных?»
Понимая, что все эти вопросы ответов не имеют, Адам приступил к процедуре приготовления ужина. Вино было открыто, хлеб и сыр порезаны и телевизор включён. Много французских каналов, немецкий и английский тоже излагают по-французски.
«Ну и как понять, о чём говорят? Вино было так себе, сыр и хлеб под стать этому».
По телевизору показывали что-то очень нудное и неинтересное.