больше семи лет, как я тут был на той самой памятной вечеринке, устроенной для нас Рудольфом. Вот он, поблёскивает в лучах восходящего солнца, знаменитый прозрачный купол! Грис меня известила, что изменилась площадь территории – прозрачный купол прибавил почти километр в диаметре. И внутренняя часть тоже недавно подверглась реконструкции.
Но тропинка, по которой мы шли к дому точно та же. И всё также её перебегают симпатичные серые зверьки с полосатой спинкой.
– Ты в отпуске? – спросил я Гриссель.
– Я уже не работаю в Экологической разведке. Отец считает, что я переросла эту должность. Служба Экологической реабилитации, которой я буду руководить, сейчас в стадии становления. Так что я в долгосрочном отпуске. – Проговорив всё это, она как-то застенчиво и виновато улыбнулась.
– Я думал, что ты меня встретишь, – не удержавшись, упрекнул её я.
– Разумеется, я тоже этого хотела, но отец возражал.
– Как он узнал?
– Да, всё он знал! «Моя профессия позволяет знать всё, что меня интересует. А то, что касается счастья и благополучия моей Грис – я просто обязан знать!» – Вот так он мне ответил, если цитировать дословно.
Он ждёт тебя! Не поехал сегодня на работу. Я уже неделю живу здесь безвылазно. И мы, конечно, много говорили на эту тему. Я старалась перевести все стрелки на себя. В результате услышала:
«Только не пытайся убедить меня, что он стал твоим любовником под угрозой кинжала, яда или дезинтегратора».
Мы зашли в комнату Грис – оставив свой рюкзачок, я умылся, чтобы остудить, горевшие щёки. Тем временем, Грис нажала что-то на пульте и сообщила: «Папа, мы идём к тебе!».
Домашний кабинет Председателя Совета располагался в другом крыле «замка», так что мне было дано ещё несколько минут отсрочки пред «экзекуцией».
Дверь перед нами отъехала, как в бункере. Из-за стола поднялся маленький седой человек:
– Спасибо, Грис. Оставь нас одних.
Грис вышла, дверь бункера закрылась.
Он отверг все мои попытки поздороваться и, поначалу, даже не предложил мне сесть. Я стоял столбом посереди его огромного кабинета, а он в гневе бегал вокруг меня, изливая всё, что накопилось.
– Ты, что думал, что можно всю жизнь позволять себя любить моей дочери, выделив ей лишь маленький уголок в своей жизни? – это была самая мягкая его сентенция. Остальные, а он хорошо подготовился к нашей встрече, – приводить не буду. Я молчал. Щёки мои опять пылали.
– Я долго ждал, пока ваши отношения сами себя исчерпают, – сказал он в заключение. – Но я понял, что мне самому придётся этому поспособствовать! Сначала вы будете жить полгода вместе здесь, под моим личным надзором. А потом – на год расстанетесь. За этим я тоже прослежу лично!
Через полгода, а вы будете соблюдать режим и всё такое, оба сдадите биоматериал на мою внучку. И ты, Андрей, сможешь улететь в Новую Эру.
Я думаю, Мартин легко выставит такое время прибытия, что твоя жена даже не заметит,