со счёта, – посоветовал Василий, берясь за рукоять меча.
Сява гоготнул.
– Не собьемся. Мы это… как его… специалисты.
Царевич соскочил с коня.
– Сейчас проверим.
До проверки, однако, дело не дошло.
В тьме сверкнули два желтых глаза, и откуда ни возьмись появилась огромная волчица. Словно демон мрака, взметнулась она в прыжке и без усилий перекусила бандиту кисть руки, державшую дубину. Рука с дубиной рухнули на землю. Незадачливый Сява заорал от боли и ужаса. Конь царевича, как тогда на перекрестке, заржал и встал на дыбы. Грабители, оглашая ночь воплями, пустились наутек. Василий кое-как утихомирил коня.
Волчица присела на задние лапы.
– Ну как, оттянулся? – прорычала она.
– Кто тебя звал? – буркнул царевич.
Волчица смотрела на него, чуть склонив голову набок.
– Я гуляю, где захочу, фехтовальщик.
– Я бы сам легко с ними справился.
– Может, да, а может, нет. Я не могу рисковать.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что должна одолеть тебя в поединке.
– Опять за свое! Я обещал: вернусь из Китая, тогда…
– То ли вернёшься, то ли костьми ляжешь. Мне это не подходит.
Царевич вскочил на коня.
– Рыжая, ты меня достала.
– Взаимно, – парировала волчица.
Василий улыбнулся.
– Значит, расстанемся без слёз. – И он поскакал к перекрестку дорог.
– Смотри, не свались в яму! – пожелала ему волчица.
– Не объедайся волчьими ягодами! – отозвался царевич.
Доехав до камня на перекрестке, он свернул на ту дорогу, где, если верить надписи, проблем не оберешься. Луна скрылась в тучах, и стало темно – хоть глаза выколи. Разумно было заночевать в лесу.
Расседлав коня, чтоб он мог пастись, Василий развёл костёр и принялся за нехитрую трапезу. Рядом с собой он положил копченый бараний бок, от которого не отъел ни кусочка. Тишина в лесу была необычайная: ни ветерка, ни шороха, ни крика ночной птицы. Сидя на расстеленном плаще, царевич впал в дрему, однако вдруг ощутил сильный озноб. Хоть костёр полыхал во всю, но потянуло таким холодом, будто вместо лета вмиг наступила зима. Стряхнув сонливость, Василий огляделся.
Внезапно перед ним возник человек, в пестром одеянии и с чалмой на здоровенной голове. Человек этот висел в двух-трех дюймах над землей, и сквозь него просвечивался огонь костра. Глаза незнакомца взирали на царевича с лютой злобой, а тонкие губы беззвучно шевелились со змеиной ухмылкой. От холода у Василия застучали зубы, и он непроизвольно потянулся к мечу. Однако рука его онемела. «Ну вот, – подумал царевич, будучи не в силах шевельнуться, – проблемы начались». Меж тем бесплотный человек в чалме приблизился и протянул руку к его лицу. Словно тысячи игл вонзились в кожу Василия, причиняя нестерпимую боль. Он собрал всю свою волю в попытке сбросить чары, но тело ему не повиновалось. Призрак беззвучно захохотал, и от смеха лик его сделался воистину ужасным. Из пышного рукава