наше страшное, неостановимое!
Мария живет в Подвале; к ней заявляется подруга Марго и поет свою песню (и это откровенная песня «ночной бабочки», шалавы); наглая и веселая Марго не понимает Марию и ее умалишенного христианства – без церкви и молитвы, а только с ежедневной помощью несчастным ближним; и старая Мария, в одном из стихов, вдруг становится не морщинистой судомойкой («Руки в трещинах соды. / Шея – в бусах потерь…"), а торжествующей вечной женщиной, в славе и силе – почти царицей, почти Орантой:
Ну что ж! Я вся распахнута тебе
Судьбина, где вокзальный запах чуден,
Где синий лютый холод, а в тепле —
Соль анекдотов, кумачовых буден…
Где все спешим – о, только бы дожать,
До финишной прямой – о, дотянуть бы!.. —
И где детишек недосуг рожать
Девчонкам, чьи – поруганные судьбы…
И я вот так поругана была.
На топчане распята. В морду бита.
А все ж – размах орлиного крыла
Меж рук, воздетых прямо от корыта.
Мне – думу думать?! Думайте, мужи,
Как мир спасти! Ведь дума – ваше дело!
А ты – в тисках мне сердце не держи.
А ты – пусти на волю пламя тела.
И, лавой золотою над столом
Лиясь – очьми, плечами, волосами,
Иду своей тоскою – напролом,
Горя зубами, брызгая слезами!
Что ждет такого необычного человека внутри нынешнего каменного муравейника-мегаполиса, на арене современного Колизея? Крюкова впрямую не говорит, что – гибель или забвение. Наоборот: финал «Страстей по Магдалине» радостно и торжественно открыт, каждый волен сам додумать, что произойдет с бедной полоумной судомойкой, когда-то – хорошенькой девчонкой нарасхват, нынче – седой сивиллой, знающей все или почти все об общей людской судьбе:
Славься, девчонка, по веки веков!
В бане – косичку свою заплети…
Время – тяжеле кандальных оков.
Не устоишь у Него на пути.
Запросто – дунет да плюнет – сметет,
Вытрясет из закромов, как зерно…
Так, как пощады не знает народ,
Так же – пощады не знает Оно.
Славься же, баба, пока не стара!
Щеки пока зацелованы всласть!..
Счастием лика и воплем нутра —
Вот она, вечная женская страсть.
Но и к пустым подойдя зеркалам,
Видя морщины – подобием стрел,
Вспомнишь: нагою входила во храм,
Чтобы Господь Свою дочку узрел…
Итак, мы покидаем Колизей.
На его арене пили и гуляли. Плакали и обнимались. Стреляли и танцевали.
Сгорали на крестах. Погибали, растерзанные хищной железной войной.
Оживали и тянули руки и публике – к живым людям: спасите!
Но представление закончилось. Гасят свечи