с самых первых аккордов. Она придерживала очки обеими руками и буквально содрогалась.
Малыш не думал, что будет так смешно с самого начала. Он побаивался, что у нее просто не хватит жизненных сил дочитать до конца. Но Райка и не стала дочитывать. Видно инстинкт самосохранения подсказал ей отбросить эти листы подальше от себя, а самой двигаться в противоположную сторону.
Тут Малыш понял, что что-то тут не так. Он понимал про себя, что талантлив, но никогда не думал, что настолько. Малыш было подумал, что людям юмор более доступен на родном языке, но быстро отложил эту истину в сторону – тут было иное.
Райка тем временем доковыляла до кровати и рухнула на нее как подкошенная. Она ничего не говорила Малышу, а просто смотрела на него и хохотала. Когда смех ее перешел в разумную зону веселости, Малыш решил остановить его необычным способом: он лег рядом с ней на кровать, положил свою руку на ее грудь и наблюдал некоторое время, как все это вместе колышится. Райку рука успокоила, и ей сразу захотелось другого.
Через пол-часа она сидела за столом и правила малышов текст. Иногда ее взрывало неожиданным залпиком смеха, но она справлялась и работала быстро.
К 10 часам вечера рассказ был переписан. Малыш читал его и многое не узнавал в упор. Мало того, теперь он не только не улавливал его смысл, но и смешного не чувствовал совсем.
Райка увидела все это на его растроенном лице и спокойно объяснила, что выбранная им сказка неудачна, потому что детские издательства ее скорее всего не возьмут: в сказке описывается явное членовредительство, которое подростающим поколением может быть воспринято буквально, и начнется повальная рубка пальцев с целью обретения маленького друга. Малыш не мог поверить своим ушам, и, если бы не полная уверенность, что Райка хочет ему только добра, он бы подумал, что это говорит ее зависть к его предстоящему успеху. Да, да – иногда Малыш видел себя на коне, коровьей масти, как на пьедистале славы. Но в тот день он Райку выслушал и спокойно ей сказал, мол не будет ли это правильным и честным для них обоих не останавливаться на этой точке и спорить о шкуре неубитого ракуна, а обратиться в места, где их совместное творчество будет оценено профессионалами со всеми исходящими оттуда последствиями.
Райка поняла по непривычной напыщенности его речи, что Малыш очень сердит. Не на нее и не на себя, а сердит на все. Она достала телефонную книжку из своего многострадального ранца и долго в ней копалась. Малышу нечего было больше сказать по сути, а просто так колыхать воздух он тогда еще не любил, и он пошел в душ. Вернувшись в комнату с мокрой головой через четверть часа, он увидел Райку все в той же форме одежды, разваливщейся, как поздняя пикассовская модель, со всей вывернутой красотой наружу и болтающей по телефону. В голове его мелькнула мысль, что он, сексуально активный и женатый долгие годы человек, еще никогда не сталкивался с таким зрелищем в своей жизни и что женщин называют