незаметно отчалил. Берега, освещенные солнцем, осторожно, словно на цыпочках, пятились. Ажурная тень моста, будто сито, пропустила их сквозь себя. Водохранилище сузилось до ширины канала.
Белобрысый механически потянулся, достал с подоконника и поставил на стол вторую бутылку. Теперь он был счастлив по настоящему: путы трезвости отпустили.
«А вот теперь ты выпьешь со мной! Я заставлю меня уважать! А потом сбегаешь и еще одну купишь!» – он опять разливал в два стакана.
«И как ты меня, интересно, заставишь?» – только теперь Галкин перешел на ты.
«А это ты видел?» – белобрысый рванул на груди рубаху, выставляя паутину татуировок и маленький крестик, сверкнувший, подобно клинку.
– Тебе это нравится, ну и гордись.
«Хочешь сказать, ты меня не боишься?» – в голубизне его глаз полыхали багровые сполохи.
– Почему мне тебя бояться?
– Потому что ты лох! Раз ты купил всю каюту, значит у тебя много денег! И ты мне все их отдашь!
– Так бы сразу и говорил!
Петр расхохотался, вспомнив «золотого теленка».
– Бендер из тебя никудышный!
– Какой еще Бендер, сука!?
Галкин взглянул на часы: «Ну все, мне пора!».
– И часики тоже отдашь.
– Сейчас!
Пете хотелось прямо сейчас наказать эту настырную личность. Но он не видел, за что. Она была в своем мире и поступала так, как в этом мире поступать свойственно. Это он, Галкин, пришел в чужой монастырь со своим уставом. Надо признать, затея с теплоходом была плохо продумана. Стало быть, он сам виноват. Он, конечно, имеет право на самозащиту. Но, находясь в диком лесу, умные люди, чтобы не нарушать природный баланс, предпочитают избегать хищников, а не наказывать их. Животные не виноваты, что какой-то чужак проник в лес. А он, в самом деле сейчас ощущал себя чужаком.
Белобрысый только услышал, как хлопнула дверь.
Пете, действительно, было пора. Время шло к ужину, а до этого он наметил себе осмотреть теплоход – весь, от капитанского мостика до машинного отделения. «Вибрируя», он проникал повсюду, даже туда, куда посторонним вход запрещен. Кроме кают, палуб, трюмов и мостиков судно имело ресторан, кинозал и салон для отдыха с весьма скромненькой библиотечкой. Наконец, пригласили на ужин. В ресторане было уютно. Играла тихая музыка. Прилично одетые уже немолодые люди знакомились, улыбаясь друг другу. Ужин был вкусным. Но спиртного не было даже в буфете. Галкин снова появился на палубе, когда шли через шлюз. Быстро смеркалось. Справа блеснули купола Дмитрова. Город как будто лежал ниже уровня верхней палубы теплохода.
А потом началась сказка.
Галкин облюбовал переднюю палубу. Теплоход был таким длинным, что шум двигателей сюда почти не достигал. Слева и справа, метрах в пятнадцати, темнели кусты и кроны деревьев. Оттуда, постепенно усиливаясь, доносилось соловьиное пение. Зажигались первые звезды, и, казалось, что это они струили дивные переливы. На чистом небе только в самом зените висело одинокое перистое облачко. Петя как будто летел в коридоре над призрачной гладью сквозь