нескольких имений, а теперь стал жалким бедным родственником». В гостевой комнате он взглянул на себя в зеркало. С тех пор как произошли все эти жуткие события, после смерти матери он сильно похудел. Раньше Умберто был импозантным мужчиной, теперь же одежда на нем болталась. Вообще-то ему нужно было обновить свой гардероб, но для этого пришлось бы просить деньги у своей супруги, Виктории. В момент слабости – Умберто чувствовал себя виноватым – он сделал ее единственным распорядителем состояния Сантосов. Женщина не особо пользовалась своими привилегиями, но вот уже в который раз при мысли об этом в душе Умберто вскипала злость. Черт побери, он был доном Умберто, владельцем Санта-Селии, Ла-Дульче, Тре-Лома и бог еще знает скольких имений. Ему принадлежала часть акций серебродобывающих шахт в Боливии. Он был прямым потомком конкистадоров, почтенным членом общества Сальты.
Вздохнув, Умберто потуже затянул ремень, надел жилет и пиджак и застегнул их на все пуговицы. Сойдет, если никто не будет присматриваться. Он запустил пятерню в темные волосы. Со времени приезда в Сальту он отрастил усы, и хотя бы они выглядели роскошно.
Чуть позже Умберто вышел в салон. Альберто Наварро, племянник Эуфимио Сантоса, уже ждал его. До Умберто доходили слухи, что этот пижон когда-то приударял за Викторией. Оба мужчины кивнули друг другу и сели в кресла, стоявшие справа и слева от изящного маленького столика. Через какое-то время Умберто взял себе сигару из коробки и закурил.
– Приятно наконец-то уехать из этой дождливой дыры, Сальты, верно? – произнес Альберто.
«Он что, хочет поговорить со мной о погоде?» – спросил себя Умберто. В сезон дождей жизнь в Сальте и правда была невыносимой. За пределами центра города передвигаться по улицам было невозможно, ни пешком, ни на лошади, ни на повозке – дороги размывало, и все вязло в грязи. Умберто был невероятно рад уехать оттуда.
Альберто тоже взял себе сигару.
– Итак, дон Умберто… – начал он.
«По крайней мере, он знает, как ко мне обращаться», – подумал Умберто.
– Конечно, мы здесь не для того, чтобы говорить о погоде.
Умберто кивнул. Ему было любопытно, что собирается обсудить с ним родственник.
– Некоторые из нас, – продолжил юноша, – совершенно не согласны с тем, что случилось в Санта-Селии.
Умберто молчал, но Альберто это не смутило.
– Мой дядя Эуфимио хочет, чтобы был восстановлен порядок.
– Хм…
– До сих пор, – Альберто улыбнулся, и Умберто подумал о том, что же на самом деле движет этим юношей, – пострадали только стекла в усадьбе, но, очевидно, этого недостаточно, чтобы прогнать эту чужестранку.
Умберто кивнул. Называть чужестранкой Викторию, прожившую в этой стране уже тринадцать лет, было нелепо, но возражать он не стал. «Может быть, Альберто бесится, потому что Виктория дала ему от ворот поворот», – подумал Умберто, едва сдерживая ухмылку.
– Но там моя дочь Эстелла, – сказал он. – Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.
– Нас