и просилось прямо в рот. Золотые и серебряные рыбки, несмотря на всю апатичность своей природы, также суетливо разевали рты, как будто собирались что-нибудь проглотить. Именно в этот самый день у приказчика Скруджа, мистера Крэтчита, происходило нижеследующее.
О! Какой же был у его многочисленной семьи дивный пудинг!.. Боб Крэтчит объявил, совершенно спокойно и серьезно, что этот пудинг он признает наилучшим произведением миссис Крэтчит со дня их свадьбы. Миссисс Крэтчит заметила на это, что теперь, когда у нее отпало от сердца такое тяжелое бремя, должна она заявить о своей былой боязни: не очень ли переложила она муки? Каждый из семьи счел долгом выразить по этому поводу свое мнение; но никто не упомянул о том, что для такой семьи пудинга было очень мало. Откровенно говоря, нехорошо было бы об этом подумать и сказать; и всякий из Крэтчитов при этой мысли сгорел бы со стыда.
Наконец пообедали, сняли скатерть, подмели, огонек расшевелили. Боб сделал грог – оказался отличным; поставили на стол яблоки и апельсины, поставили и полную пригоршню печеных каштанов. Тогда-то вся семья собралась у комелька, как выражался Крэтчит: кругом, то есть сказать-то он хотел полукругом; тогда и поставили перед ним, Бобом, весь семейный хрусталь: две рюмки и молочник без ручки. Ну что ж из этого? Все равно в них налилась та же кипучая жидкость, которая налилась бы и в золотые чаши. Боб предложил такой тост:
– С веселым праздником, храни нас Бог!
Вся семья откликнулась:
– Да хранит нас Бог!
– Дух! – сказал Скрудж. – Добрый дух! Неужели кто-нибудь из них умрет от нищеты?
– Не знаю! – отвечал дух. – Если кто и умрет, только уменьшит бесполезное народонаселение.
Скрудж покаянно наклонил голову.
– Слушай, ты! – сказал ему дух. – Смеешь ли ты рассуждать о смерти?.. Господи Боже мой! Какое-то насекомое сидит у себя на листке и рассуждает о жизни и смерти других насекомых!..
Скрудж покорно принял этот упрек и, весь дрожа, потупил взор в землю. Но скоро он поднял их, услышав:
– За здоровье мистера Скруджа! – кричал Боб.
– Предлагаю всем выпить за здоровье моего хозяина, мистера Скруджа!
– Хорош хозяин! – перебила миссис Крэтчит. – Попался бы он мне в лапы, показала бы я ему…
– Да, милые дети!.. – заметил Боб. – Праздник…
– Разве на то праздник, чтоб пить за здоровье такого окаянного, Роберт?! Ты сам знаешь…
– Милая моя! – таким же нежным голосом продолжал Боб. – Попомни: ведь сегодня сочельник.
– За твое здоровье я выпью, выпью и за сочельник, – возразила миссис Крэтчит, – но только не за него! А если и выпью, ему непоздоровится… А впрочем, Бог с ним – для праздника!
Дети выпили за здоровье мистера Скруджа, вслед за своей матерью, хотя и неохотно. Одно напоминание его имени кинуло тень на их светлый детский праздник. Но тень эта была минутная, и она пронеслась…
Оторвавшись от семейной сцены, Скрудж вместе с духом понесся по пустынным улицам города.
Мрачно