стала голубка, которая прилетала ранним утром и вечером, деловито стучала в окно, требуя еды. Тимош ее кормил, представляя себя узником, несправедливо заточенным в замковую башню, а ее – почтовым голубем, с помощью которого он мог общаться с любимой.
В недельный «юбилей» своего нахождения в замке Вилкаса Тимош словно очнулся от грез о призрачном богатстве. «Молодость проходит, а я застыл здесь, как муха в янтаре…» Жизнь в Париже казалась сном-сказкой, и даже Моник приобрела облик, далекий от реального. Это не означало, что он стал меньше ее любить, наоборот, его любовь к ней была похожа на лавину, сходящую с гор. Вернее, на лавину за мгновение до того, как она должна сойти.
Вечерами он болтал с Моник и с ужасом замечал, что она отдаляется от него. Треклятый Жерар не маячил за ее спиной, но его имя часто слетало с ее уст. «Жерар сказал…», «Жерар посоветовал…», «Жерару понравилось…», «Жерар не одобряет…» Правду говорят, что любовь не терпит расстояний и времени, а парижанки крайне легкомысленны! Понимая это, Тимош не мог ни послать к черту дядю Гришу с его наследством, привязавшего его к себе незримой золотой цепью, ни разлюбить Моник, дав себе установку на будущее: «Вот получу миллионы – и все красотки мира будут моими, или почти все! Моник будет еще кусать себе локти!»
Вскоре в Тимоше поселилась ревность, и она по силе эмоций превосходила любовь. Бессонные ночи превратились в пытку. Воображение рисовало эротические сцены с Моник и Жераром – как они, предаваясь страсти, удовлетворяют свою похоть. Да, именно похоть, так как любовь возможна только между Тимошем и Моник! По крайней мере, он был в этом уверен. Он очень ярко представлял, как утомленная страстью Моник нежно улыбается и смотрит сквозь полуопущенные веки, а этот павиан Жерар… Нет, лучше не продолжать, иначе он сойдет с ума!
Сколько раз Тимош пытался разумными доводами убедить себя, что это лишь игры его разгоряченного разлукой воображения и в их отношениях осталось все по-прежнему… Однако внутренний голос, предатель и сволочь, приводил свои веские аргументы. Можно обмануть кого угодно, но себя-то не обманешь!
Уже на третий день разлуки Моник перестала в конце их разговора спрашивать, когда он приедет. Тревожный сигнал в истерзанном ревностью мозгу звучал все настойчивее. По инициативе Моник теперь они общались в более раннее время, причем разговоры становились все короче. Непринужденно смеясь, девушка утром объявляла, что вечером она встречается то с одной, то с другой подружкой за чашечкой кофе и бокалом вина. Но с подружками ли она пила кофе и вино? Ох, вряд ли… Проклятый Жерар! Он давно словно коршун вился вокруг Моник, и только присутствие Тимоша его сдерживало. Теперь Тимош далеко, и шансы этого коварного змия-искусителя выросли. А слабость Моник к сладким винам и то, что она после двух-трех бокалов теряла контроль над собой… Да, она могла стать легкой добычей для подлеца Жерара!
Тимош даже не пытался на расстоянии как-то направлять Моник на путь истинный, путь ожидания и смирения, понимая безнадежность